Счастливый клевер человечества. Всеобщая история открытий, технологий, конкуренции и богатства - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Махов cтр.№ 122

Страница

Нефтегазовые предприятия Китая и Туркмении будут совместно реализовывать проект по освоению природного газа на правом берегу реки Амударья. В Туркмении ^[481] должны быть введены в эксплуатацию новые газовые месторождения (например, Галкыныш ^[482]). Туркмения уже ежегодно поставляет в Китай порядка 20 млрд куб. м газа ^[483], а поставки «Газпрому», закупающему туркменский газ для последующей отправки его в Европу, в последние годы сократились. В Казахстане уже треть добываемой нефти ^[484] принадлежит китайским компаниям.

Но «точки роста» Китая не ограничиваются только скупкой ресурсов в сфере энергетики. Начиная с 2002 г. среднее количество поданных заявок на регистрацию товарных знаков в Китае ежегодно увеличивается примерно на 100 000 ^[485]. К середине 2009 г. в Китае насчитывалось уже 10 млн различных предприятий (на порядок больше, чем в России) и около 30 млн индивидуальных хозяйств.

Китай начал активно оказывать поддержку широкому кругу стран, включая самые бедные. В южноафриканской стране Малави ^[486] реализуется крупнейший сельскохозяйственный проект Китая в Африке. Компания «Китайско-африканская хлопковая индустрия» осуществляет проекты во многих странах Африки. Активно инвестирует Китай и в страны Латинской Америки, включая Никарагуанский проект – альтернативу Панамскому каналу. Если учесть идущие полным ходом проекты по созданию крупных портов на территории Пакистана, готовность вложить $40 млрд в проект «Новый шелковый путь», то становится понятным, что китайская экономическая мощь может скоро начать доминировать в целом регионе, увеличивая национальное богатство Китая.

ВВП Китая все меньше зависит от зарубежных стран (в последние годы экспорт и импорт стремятся уравновесить друг друга), а значит, судьба юаня зависит исключительно от внутреннего спроса (инвестиций и потребления). Поэтому вопрос о том, станет ли юань валютой для мировой торговли, не совсем корректный. Если Китаю удастся «раскачать» внутренний спрос до сопоставимого с США масштаба, то возникнет устойчивый спрос на юани. И он будет не меньше, чем сегодня на доллары.

Однако процесс размывания доллара как основной мировой валюты уже идет. После решения Китая и Японии не использовать доллар в торговом обмене, а также учитывая тот факт, что сегодня иранская нефть оплачивается Пекином в юанях, а с Турцией расчеты идут в золоте ^[487], тенденция кажется ясной. Пекин уже активно внедряет новую стратегию валютной политики, основанную на переоценке курса национальной валюты и увеличением инвестиций за рубеж (выше это уже отмечалось), проводит скрытую интернационализацию юаня с целью сделать его инструментом валютных резервов других стран. При этом Китай продолжает опираться на два институциональных рычага, о которых говорил Сорос: банковскую систему и промышленные компании в системообразующих отраслях – металлургии, химии и строительстве. Причем и первые, и вторые либо принадлежат государству, либо контролируются им.

В наше время происходит стремительное сближение деловой и потребительской культуры, что приводит к популяризации элементов национальных культур по всему миру. Но, с другой стороны, внешние культурные явления могут вытеснять национальные. Часто это расценивается как утрата национальных ценностей. А люди и страны склонны защищать свои ценности. Ситуацию усугубляет массовая миграция. Вместе с носителями культуры мигрируют и ценности. Культурные и ценностные конфликты несут в современном мире основную угрозу сложившемуся мировому порядку. Ценностная война приняла повсеместный характер. В этой войне победу также обеспечивают инновации. Бостонский теракт ^[488] на марафоне в США в 2013 г. отчетливо показал, что помимо традиционного идеологического и профессионального противостояния «террористы – спецподразделения» появилось и противостояние информационно-технологическое.

Страница