Внизу наш дом - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Калашников cтр.№ 4

* * *

Итак, от школы я избавился. Свобода! И чем заняться? Куда податься мальчишке, с которым никто не станет разговаривать всерьёз? А в детском доме есть крыша над головой, кормят, одевают. Я помаялся пару дней бездельем, а потом принялся ремонтировать мебель и разные другие вещи.

Дети всегда всё ломают. Поэтому дверные ручки, петли или ножки от табуреток отлетают часто. Случаются поломки и с водопроводными кранами, и стёкла из рам вылетают. Да всё, что угодно. Вот устранением такого рода неприятностей я и занялся. За долгую прошлую жизнь с чем только дела не имел! А уж ремонтов дома сделал столько, что и не перечесть. Наш завхоз поделился со мной инструментом и стал покупать то гвозди, то шурупы, то даже расщедрился на хороший коловорот. Пол в коридоре перед кухней мы перестилали втроём – директор помогал, потому что остальной персонал – сплошные женщины.

Словом, отношения с самыми влиятельными сотрудниками у меня наладились доверительные, можно сказать – деловые. Я, если отправлялся в аэроклуб, просто ставил их в известность, а на кухне мне за это оставляли малую толику еды. Ключ от храма чревоугодия появился в моём кармане после ремонта кое-какой утвари, да и возможность получить из рук стряпухи внеочередную горбушку, когда засосёт под ложечкой, дорогого стоила.

Все эти «плюшки» были заработаны очень быстро, буквально за пару недель, но это не принесло мне особого удовлетворения – мелкие житейские удобства не могли в моих глазах устранить главную проблему – отношения со сверстниками стремительно охлаждались. Не то чтобы из-за зависти к привилегированному положению, а исключительно в силу несовпадения интересов. Я выслушивал то, о чем разговаривали пацаны, и… или кивал, или пожимал плечами. Разница в годах – я про возраст разума – давала о себе знать со страшной силой.

Была ещё одна возможность заработать не мелкие привилегии местного масштаба, а реальные деньги – вести авиамодельный кружок. Но это становилось актуальным только к началу осени, а в начале лета, когда ученики разбежались на каникулы и разъехались по лагерям, говорить на подобную тему было рановато. Да и само дело увлекало меня не особенно сильно. Опять же – а как я объясню кому-то, что хорошо разбираюсь в вопросе? Я ведь просто мальчишка, если говорить о впечатлении от моей внешности.

Мысль о том, как поступить, пришла ко мне постепенно. То есть сначала зародилась где-то в глубине сознания, а потом быстро и уверенно окрепла. Взяв с собой документ о законченном среднем образовании, я приехал с ним на аэродром и явился к начальнику аэроклуба.

– Хочешь работать у нас? Но ведь ты ещё ребёнок! Боюсь, если я тебя оформлю по всем правилам, меня неправильно поймут. Знаешь, как могут отнестись к эксплуатации детского труда? – вот, что я услышал в ответ на своё искренне предложение.

– Возьмите на неполную ставку, на сокращённый рабочий день. Оформите учеником, – мгновенно пошёл я на попятную, резко «урезав осетра». – А то, можете вообще денег не платить – вроде как я тут случайно зашёл и что-то сам по себе делаю.

– Нет! Так тоже не пойдёт – учреждение у нас серьёзное, и определённые органы обращают внимание на здешние дела. А их обманывать не стоит. Хотя в мастерских ты народу понравился. Говорят, что толковый. А аттестат что? Честный? Не подделка?

– Честный. Без обмана. Можете сами меня проверить.

– Ну, тогда объясни мне, какая сила держит самолёт в воздухе? Выпускник средней школы должен в этом разбираться.

Я внутренне радостно потёр руки и подошел к висящей тут же в кабинете доске. Взял мелок и… остановил меня начальник только через час, когда выписываемые формулы стали чересчур громоздкими.

– Короче, Субботин, зайди ко мне через неделю. А пока загляни к мотористам – у них там какие-то неполадки с магнето, может, ты чего подскажешь.

С магнето я, конечно, разобрался. В нём, если ничего не случилось с бобиной, остаётся только наука о контактах. Мужики просто не сообразили, что провод оборвался внутри внешне целой изоляции.

Через неделю я получил должность ученика моториста и место в общежитии. Режим образовался довольно благоприятный – меня поставили на довольствие в аэроклубовской столовой, а общежитием назвали койку в казарме тут же. Хотя напрасно я нарёк эту заставленную кроватями комнату казармой – особых строгостей здесь заведено не было. В просторной многоместной спальне ночевали и учлёты, и технический состав. Народ приезжал и уезжал в соответствии с графиками и планами нашего отделения Осоавиахима, на которые накладывались «перебои» с лётной погодой или с поставками горюче-смазочных материалов.

Так, чтобы взаправду летать – конечно, меня не допустили. Зато прокатиться с пилотом в пробном полёте после ремонта машины – это считалось в порядке вещей. Ну а уж «подержаться» за ручку ребята мне позволяли всегда. В общем, былое мастерство возвращалось, хотя до фигур высшего пилотажа дело не доходило – я не был уверен в том, что моё юное тело способно с ними справиться. Его (тело) следовало и подкормить, и натренировать. Турник, брусья, акробатика – я же помнил, какие моменты особенно важны, хоть для обеспечения высокой подвижности машины, хоть для уверенной ориентации.

Скажем, висение вниз головой на кольцах или турнике необходимо для тренировки сосудов головного мозга при работе в условиях самых неприятных перегрузок – отрицательных.

День мой был занят довольно плотно. Летняя пора, полёты идут интенсивно – работы много и всё время. Поскольку квалифицированных рабочих рук не хватает, то и рабочий день не имеет явно очерченных границ. От – когда понадобилось, до – пока всё не сделаешь. Трудился наравне с взрослыми, хотя и под присмотром. Первое время под присмотром, пока не заслужил доверия.

После лётных происшествий вообще всё сбивалось, а мы пахали, латая машины, которые в будущем станут ночным кошмаром фашистов. К У-2 у меня очень тёплое отношение – бывают такие удачные самолёты, которые на долгие годы способны пережить своего создателя и оставаться полезными после смены целых эпох в развитии авиации.

А тут ещё закопошилась под причёской одна мыслишка. Началось всё со списания вконец износившегося У-1, на мотор которого я положил глаз. А потом – и лапу. Начальник вообще-то приветствовал разного рода самодельное творчество, а желающих построить самолёт своими руками в это время хватало. Комсомол эту увлечённость поддерживал, даже некоторые средства где-то изыскивал для энтузиастов.

В общем, снял я со списанной машины старичка «Рона», сиденья и много разных других полезных мелочей – не делать же своими руками в кустарных условиях ремонтной мастерской решительно всё! И призадумался – чего бы такое сотворить? Ведь моё увлечение авиацией до сих пор и не прошло… с одной стороны. И, с другой стороны, знаю я о ней столько, что и сам порой понять не могу, чего ещё хочу.

* * *

Так чего же я хочу? Поскольку детство моё не оставило в душе воспоминаний о событиях, которые хотелось бы снова пережить, то распрощался я с ним без особого сожаления. Все значительное, что запомнилось из прошлой жизни, происходило здесь, на лётном поле, и ещё в небе, когда начал летать. Поэтому, задумавшись о собственных поступках, понял – я устремился туда, куда меня всегда тянуло. И теперь имею возможность точно так же, как и в тот раз, вырасти, закончить аэроклуб, на год или два раньше поступить в летное училище, выпуститься с отличием, лучше досрочно и даже попасть в кадровую часть. Возможно. Если меня примут в пятнадцать лет, то есть сущим цыплёнком. Военное училище – это всё-таки не аэроклуб. Там всё куда строже.