Завет, или Странник из Галилеи - читать онлайн книгу. Автор: Нино Риччи cтр.№ 42

Через некоторое время Иешуа попросил меня отправиться в селение и спросить еды в домах, где о нас знали. Люди, к которым я заходила, услышав о том, что Иешуа находится здесь, тут же стали просить меня отвести их к нему. Но когда я подошла к хижине Хананита, они не решились зайти вместе со мной и стали ждать поодаль.

Иешуа появился на пороге хижины и, окинув взглядом теснящихся невдалеке людей, сказал:

— Ваша вера, должно быть, очень слаба, раз одно пребывание в этом месте смущает вас.

И вдруг на пороге вслед за Иешуа возник сам Симон. Я стояла в изумлении, так как только что видела его метавшимся в бреду.

— Он вылечил его! — громко воскликнула я.

У меня мелькнула мысль, что вот теперь-то, без сомнения, мой проступок раскроется перед всеми. Однако Симон скользнул по мне взглядом, говорящим, что он совсем не помнит меня. Затем он быстро скрылся.

Я также зашла в хижину и занялась приготовлением пищи. Симон лег в постель и очень скоро заснул. Я предложила Иешуа отправиться на ночлег в Мигдаль к отцу, это было совсем близко, и Иешуа согласился. Мы оставили Симона под присмотром одного из знакомых Иешуа, который жил в Бет Майоне. Все было спокойно, и я подумала, что о моем проступке так никто и не узнает. Однако уже на следующее утро Симон появился у дома моего отца. Он почти полностью выздоровел и спешил догнать нас и отблагодарить. Когда Иешуа вышел к нему, тот начал рассыпаться в благодарности, припомнив все существующие способы изъявления признательности. Он призвал своих богов излить на нас всяческие милости. И обещал с этих самых пор служить Иешуа не за страх, а за совесть. В конце концов он бросился к Иешуа в ноги.

— Встань, — сказал Иешуа.

Но Симон не двинулся, распростершись в пыли.

— Осторожно, он язычник, — сказал отец, — как бы не вышло чего плохого.

— А разве ваша жена не язычница, — возразил Иешуа, — но она не только не причинила мне никакого зла, но всегда относилась ко мне с большим уважением.

Отец потупил глаза и замолчал. Мне же было ясно, что хотел сказать отец. Он опасался, что Симон, который открыто занимался магией, призвав на Иешуа благословение его богов, мог тем самым причинить неприятности Иешуа. Занятия Симона отнюдь не благословлялись Господом.

Теперь Симон не отходил от Иешуа ни на шаг. Иешуа взял его с собой в Капер Наум, где Хананита должны были увидеть двенадцать избранных. Встречающиеся по дороге люди, знавшие и Иешуа, и Симона, не могли скрыть своего удивления. Странно было видеть Иешуа в такой компании. Когда мы прибыли в Капер Наум и встретились с двенадцатью, Иешуа, знакомя с ними Симона, сказал:

— Вот человек, который обещал идти со мною до конца за то, что я всего лишь вылечил его от лихорадки. А люди, мне близкие, покидают меня, хотя я открываю им вечность.

На что Якоб сказал:

— Мы с тобой.

Смягчившись, Иешуа произнес:

— Примите его к себе, он показал глубокую веру.

Мы несколько смутились. Что имел в виду Иешуа? Если он говорил о тех, кто был наиболее близок к нему, о двенадцати, то как они могут принять его, колдуна и язычника. Но никто тогда не решился подступиться к Иешуа с расспросами.

Нечего было и говорить, я была ни жива ни мертва, ожидая, что вот-вот Симон раскроет мой грех перед всеми. Я понимала, что теперь-то уж он наверняка вспомнил меня. Но он ничего не говорил и, наоборот, держался со мной очень робко. Как будто бы это он должен был бояться меня, а не я его. Так прошло несколько дней. Казалось, дела наши пошли на поправку. Иешуа не скрывал радости в связи с обращением Симона. Ему предложили разместиться в доме Шимона на месте Иуды.

Затем произошло еще одно приятное событие — к нам вернулся Иоанан, полный раскаяния. Он объяснял, что просто хотел посмотреть Сифорис. Он не сказал ничего дурного об Иуде, не осудив его бегство от нас, но и не стал его оправдывать. Все поняли, что хоть Иуда и сбил парня с толку, но все же тот сумел освободиться из-под его влияния. Иешуа поспешил простить Иоанана, сказав, что тот наверняка все понял и знает, что поступил дурно. Отец Иоанана тоже был рад простить сына. Слухи о случившемся еще не успели расползтись по городу, и никто и не думал делать отцу какие-либо грязные намеки. Казалось, что приход Симона сопровождался одними добрыми знамениями. Вернулся Иоанан, и в то же время мы избавились от Иуды. Но я не могла справиться с тревогой, охватывавшей меня в присутствии Симона.

С тем я и отправилась однажды к Иешуа. Охваченная дрожью из-за того, что впервые решилась на столь дерзкий шаг, я постучалась в дверь дома, где он остановился.

— Я хочу сказать вам, учитель, — начала я, — что ваши враги будут рады обвинить вас в сношениях с колдунами, ведь один из них уже появился среди нас.

Тон ответа Иешуа меня совершенно обескуражил, никогда раньше он не говорил со мной так.

— Остерегись, женщина, не обвиняй того, кто был свидетелем твоего падения.

Меня охватил стыд, я поняла, что Иешуа все известно. Я расплакалась и призналась Иешуа во всем.

— Господин мой, я виновата перед вами и перед Богом Единым, и нет мне прощения.

Иешуа взял меня за руки, поднял с колен и сказал:

— Успокойся, ты не совершила ничего такого, чего нельзя простить.

И вдруг словно невидимые путы спали с меня, словно все то зло, которое последнее время отравляло меня и мои мысли, отошло от меня вместе с пролитыми слезами. Я поняла внезапно, глубоко и отчетливо, что значит быть прощенной. Я поняла еще и то, как может зло одурманить нас, наш слух, наши глаза, наши мысли, и тогда самые простые вещи перестают быть очевидными, светлое кажется темным, доброта — лукавством. Теперь все случившееся со мной казалось мраком, в котором я пребывала как больной в бреду. Но мне теперь стало ясно, что, когда зло переполняло меня, охватив своим мраком, даже тогда луч надежды на прощение продолжал светить мне.

— Я просто очень испугалась за нас, — всхлипывала я.

— Это моя вина, — сказал Иешуа, — я слишком приблизил Иуду.

Он обнял меня и стал баюкать, как ребенка. Он никогда за все время, что прожил среди нас, не делал ничего подобного. А мое сердце стремилось в это время к нему. И потом, много дней спустя я все еще ощущала на своих плечах теплоту его ладоней, а значит, могла снова и снова почувствовать тепло прощения.

После всего произошедшего у меня зародилось чувство, словно я проделала очень долгий путь, полный трудностей и отчаяния, и вдруг неожиданно для себя достигла вершины, к которой стремилась. Передо мной открылся удивительный мир, где все стало ясным. Понятны стали теперь и слова Шимона о том, что Иуда — это наше испытание. Стало очевидным, как милостив Господь, даровавший через Иуду прощение и мне, и Симону Хананиту, который иначе не имел бы другой возможности прийти к Богу.

Я призналась Иешуа и в том, что угрожала Араму. Иешуа поспешил позвать к себе Арама, чтобы успокоить его и пообещать, что никто и не думает его выдавать. Но едва только Арам увидел Иешуа, а Иешуа не успел и рта раскрыть, как Арам разразился признаниями и сожалениями, проклиная тот день, когда он решил оставить Иешуа. По его словам, с тех пор он забыл, что такое покой, он терпел нужду и боялся ареста.