Штурман - читать онлайн книгу. Автор: Людвиг Павельчик cтр.№ 83

Правда, мысли, занимавшие меня днем, не отступили и, преобразовавшись в причудливые сновидения, продолжали одолевать меня. Мне снилась Аглая – моя несравненная товарка Алеянц, которую я так безмозгло потерял, снился приемный отец ее Яков, так много сделавший для меня в трудное время, и, конечно, снился Альберт, который в моем сне почему-то сидел в своем гробу, обиженно тер глаза и жаловался, что я не пришел на его похороны. Был он при этом не изможденным, ожесточившимся на весь мир стариком, а таким, как в детстве – молодым, безусым и немножко робким. Мне было жаль его и я, оправдываясь, похлопывал его по плечу, на котором почему-то красовались соединенные волнистыми линиями ромбы. Затем лицо Альберта вдруг начало меняться, постепенно приобретая черты совсем другого человека. Человека, которого я знал в прошлом, но никак не мог вспомнить. Эти ромбы, эти линии, – когда-то, давно, я уже видел их… Недаром же тогда, в больнице, этот знак, изображенный на плече мертвого Кирилла, показался мне знакомым! Но кто же он? Кто этот человек, смотрящий сейчас на меня из гроба Альберта настороженно и, вместе с тем, как будто насмешливо?

Я проснулся и, мокрый от пота, сел на кушетке. Сердце мое рвануло в карьер и его глухие, частые толчки я ощущал теперь не только в груди, но и в горле. От резкого движения старая кушетка жалобно заскрипела, и на этот звук тут же появилась баба Клава, с нетерпением дожидавшаяся моего пробуждения, чтобы озадачить меня поиском топлива для ее старой, чадящей печки. Я с радостью помог бы старушке, спасшей меня от бродячего существования, но мысли мои были теперь заняты совсем другим: мне нужно было срочно действовать, так как я вспомнил, где уже видел это странное клеймо – два ромба, соединенные волнистыми линиями. Почему же я, черт возьми, раньше не дал себе труда покопаться в своих воспоминаниях? Тогда бы все могло сложиться совсем иначе и я, быть может, не потерял бы мою Аглаю! Или не приобрел…

– Ты не помнишь меня?

– Наверно, нет.

– Как же так? Ведь мы были знакомы и даже провели немало часов за беседами…

– Я не могу помнить всех, с кем перебросился когда-то парой слов. Но… тебя я, пожалуй, помню. Ты – причина того, что я здесь.

– Не нужно меня винить, я сделал лишь то, что должен был сделать. К тому же, я не знал тогда, что…

– Я и не виню. Здесь мне, пожалуй, лучше, чем снаружи.

Сидящий напротив меня человек в робе арестанта тусклым взглядом посмотрел в забранное арматурой окно, в которое злой, взбесившийся ветер бросал пригоршни дождя. Лицо его, мохнобровое и изрезанное глубокими морщинами неудач, выражало полное равнодушие к окружающему, словно речь шла о чем-то совсем пустячном, и находился он не в зоне – исправительно-трудовой колонии, а все в той же кочегарке пионерского лагеря, где я с ним когда-то познакомился.

Я вспомнил, что, учитывая все мои «кульбиты во времени», прошло не более пяти-шести лет с того дня, когда он был арестован. Не много, но люди порой стареют и быстрее. Трофимыч же за эти годы совершенно не изменился, и даже число его морщин, пожалуй, осталось прежним. В другом случае меня, наверное, удивило бы сие обстоятельство, но не сейчас, когда я знал причины этого феномена.

– Послушай, Трофимыч, я ведь тогда и в самом деле не знал, кто убийца. Я лишь прочитал в записке, что…

– А если бы знал, поступил бы иначе?

Я мысленно поскреб в затылке и решил быть честным.

– Тогда, наверно, нет. Я убедил себя, что обожаю убиенную Анечку, и жаждал возмездия. Господи, Трофимыч, какой глупой бывает молодость! Сейчас я могу лишь сказать, что полностью согласен с твоими словами о том, что каждый рано или поздно должен платить по своим счетам, сколь высоки бы они ни были. Впрочем, я не судья и не знаю, насколько кара в том случае соответствовала преступлению.

– Это теперь не имеет значения.

– Ты прав… Кстати, Трофимыч, – начал я издалека, – тебя не удивляет, что я за столь малый срок так повзрослел? Тогда мне было девять, а прошло всего пять лет…

Трофимыч оторвал, наконец, взгляд от окна и посмотрел на меня чуть насмешливо.

– Может быть, я и произвожу впечатление уставшего от жизни человека, и даже готов признать, что некоторые мои поступки достойны удивления, однако я не поглупел. Совершенно ясно, что ты каким-то образом вляпался в эту грязную историю с моими Картами и алчным Абхинавой, а возможно и служишь ему. Если это так, то я должен с огорчением констатировать, что безумный индиец докопался-таки до сути. Только скажу тебе сразу: все ваши усилия бесполезны, поскольку Карт у меня нет. Я потерял их.

– Да нет, Трофимыч, не потерял. Долгие годы Яков Угрюмов хранил Карты у себя, дожидаясь твоего появления, и лишь в тридцатом году кто-то увел их у него. Может быть, это был упомянутый тобой Абхинава, но, скорее, адепт его ашрама профессор Георг Райхель. Однако верь мне – ни одному из них я не служу, мало того – имею к подлецу-оккультисту кое-какие претензии.

При упоминании Якова заключенный вздрогнул и впервые с начала разговора посмотрел на меня внимательно.

– Ты знаешь Якова? Откуда? И как тебя, черт возьми, угораздило влезть во все это?

– Это длинная история, Трофимыч, и если я сейчас начну ее рассказывать…

– Не думаешь ли ты, что у меня здесь нехватка времени при сроке в пятнадцать лет? – осклабился Штурман, и я, понимая, что другого выхода у меня просто нет, как на духу выложил ему все.

Все время, пока я говорил, Трофимыч сидел с опущенной головой, уставившись в пол, и лишь изредка, если я делал паузу, нетерпеливыми жестами побуждал меня продолжать. Пару раз он задавал мне уточняющие вопросы, а услышав про загадочное исчезновение Карт Навигации из тайника в стене сарая, всплеснул руками.

Когда я закончил, Трофимыч еще некоторое время оставался неподвижен, размышляя о чем-то, затем вдруг лукаво посмотрел на меня и спросил:

– Ты точно запомнил, где находится тот тайник?

– Конечно. Яков показал мне это место.

– И ты смог бы открыть его, не взломав?

– Ну да. Только я не понимаю, к чему твои вопросы. Ведь Карты исчезли, а я здесь, а не в прошлом.

– Ты забыл, кто я? Или просто не хочешь помочь мне и себе?

Я от чистого сердца заверил его, что готов на все, лишь бы положить конец всей этой неразберихе и вернуться к нормальной жизни.

– Тогда слушай. Я вычислю нужную тропку и отправлю тебя туда. Там ты вынешь Карты из тайника до того, как они исчезнут, и принесешь их мне. За это я постараюсь исправить глупость твоей молодости и вернуть тебя в твое время. Идет?

Пуститься в очередную авантюру со временем? Я поежился. Пусть я сейчас и не дома, но ведь девяностые годы – не тридцатые с их ужасами и оголтелым коммунизмом и, если я отрину чрезмерные амбиции, то, возможно, смогу вполне сносно здесь устроиться! Если же я вновь нырну в дикие времена, то не останусь ли там на этот раз навсегда? Я отчаянно не хотел рисковать и вспомнил даже пословицу про синицу в руке, но… Подумав о ласковых глазах товарки Алеянц, сказал почему-то: