Мир на краю пропасти. Предвоенные хроники - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Житорчук cтр.№ 94

Борьба двух мировоззрений. Коммунизм – чудовищная угроза будущему. Мы должны отказаться от точки зрения солдатского товарищества с ним. Коммунист не был нашим камрадом раньше, не будет он им и впредь. Речь идет о борьбе на уничтожение. Если мы не будем считать ее таковой, то, хотя и победим коммунистического врага, через тридцать лет он снова будет стоять перед нами. Мы ведем войну не для того, чтобы консервировать врага.

Будущая картина государств: Северная Россия отойдет Финляндии, немецкими протекторатами станут Прибалтийские страны, Украина и Белоруссия.

2 апреля 1941 года

Берлин. Меморандум Розенберга «Об основных направлениях деятельности немецких оккупационных властей в Прибалтике».

«Необходимо будет обеспечить отток значительных слоев интеллигенции, особенно латышской, в центральные русские области, затем приступить к заселению Прибалтики крупными массами немецких крестьян.

Можно было бы, вероятно, использовать для этой цели большой контингент колонистов из числа немцев Поволжья, отсеяв предварительно нежелательные элементы. Но не исключено переселение в эти районы также датчан, норвежцев, голландцев, а после победоносного окончания войны и англичан, чтобы через одно или два поколения присоединить этот край, уже полностью онемеченный, к коренным землям Германии.

В этом случае, видимо, нельзя было бы обойтись и без перемещения значительных по численности неполноценных групп населения Литвы за пределы Прибалтики».

Информация к размышлению

3 апреля 1941 года в Югославии началась мобилизация. На следующий день правительство Югославии приняло решение, что, в случае если Югославия окажется в состоянии войны, Белград, Загреб, Любляны будут объявлены открытыми, незащищенными городами.

4 апреля 1941 года

Москва, НКИД. Беседа Молотова с Шуленбургом.

М о л о т о в. Я пригласил вас для того, чтобы информировать германское правительство по одному вопросу, касающемуся взаимоотношений СССР с Югославией. Речь идет о подписании договора о ненападении и дружбе между СССР и Югославией.

Мы заблаговременно информируем германское правительство о предстоящем подписании советско-югославского договора, так как считаем, что наши страны должны консультироваться по затрагивающим их вопросам. А также о том, что при заключении договора с Югославией СССР руководился интересами мира на Балканах.

Ш у л е н б у р г. Подписание советско-югославского Пакта о ненападении и дружбе вызовет большое удивление в Берлине и возбуждение во всем мире. Германское правительство полагает, что этот шаг советского правительства едва ли улучшит международную ситуацию. Напротив, мы опасаемся, что заключение советско-югославского договора может иметь обратное действие. Поэтому мы просим советское правительство еще раз обдумать этот свой шаг.

М о л о т о в. Советское правительство хорошо обдумало свой шаг и приняло окончательное решение. Предложение о заключении договора о ненападении и дружбе исходило от Югославии, представилось советскому правительству приемлемым и было им принято.

5 апреля 1941 года

Сообщение агента советской разведки «Х».

«Советник правительства Тоде из немецкого министерства хозяйства заявил, что в Берлине самые ответственные круги убеждены в предстоящей войне против СССР. Называются сроки 15 мая 1941 года, но в связи с событиями на Балканах срок выступления перенесен на 15 июня 1941 года».

Ночь с 5 на 6 апреля 1941 года

Москва, Кремль.

Подписан советско-югославский договор о дружбе и взаимопомощи.

Информация к размышлению

Из мемуаров советского дипломата Н.В. Новикова.

«– Да, вы правы, – после короткой паузы ответил ему Сталин. – Гитлер сам не остановится. У него далеко идущие планы. Могу вам сказать, что нас немцы тоже запугивают, только мы их не боимся.

– А известно ли вам, господин Сталин, – спросил Гаврилович, – о слухах, будто Германия собирается напасть в мае на Советский Союз?

– Пусть попробует, – ответил Сталин. – Нервы у нас крепкие. Мы не хотим войны. Поэтому мы и заключили с Гитлером Пакт о ненападении. Но как он его выполняет? Знаете ли вы, какие силы немцы придвинули к нашим границам?

За этим риторическим вопросом последовал обстоятельный обзор – иначе это трудно назвать, – обзор германских вооруженных сил, сосредоточенных поблизости от западных границ СССР. Закончив свою речь, Сталин в ответ на вопросы Гавриловича и Савича заговорил о штатах и боевой мощи современных пехотных и танковых дивизий, о новых типах танков и самолетов, о прочности танковой брони и дальности полета бомбардировщиков и т. д.».

6 апреля 1941 года

Москва, ближняя дача Сталина. По телефону звонит Молотов.

М о л о т о в. Товарищ Сталин, сегодня утром фашисты начали бомбить Белград и другие югославские города, а вермахт вторгся на территорию Югославии.

С т а л и н. Нападение Германии на Югославию после подписания советско-югославского договора – это прямой вызов, брошенный нам Гитлером.

М о л о т о в. На сегодняшний вечер у нас уже объявлен дипломатический прием в честь югославской делегации.

С т а л и н. Надо его срочно отменить.

М о л о т о в. Но это же беспрецедентный шаг в истории дипломатии.

С т а л и н. Мы допустили большую ошибку, подписав вчера договор с Белградом, явно переоценив свое влияние на Гитлера. Поэтому сейчас нам просто не до дипломатических приемов.

Информация к размышлению

Из мемуаров советского дипломата Н.В. Новикова.

«Выслушав указания наркома, я собрался уже было уйти, чтобы отправиться в наркомат, как вдруг зазвонил один из телефонов, стоявших на тумбочке возле письменного стола. Молотов неторопливо подошел, взял трубку и, отвечая на чьето приветствие, сказал: «Здравствуй». Из первых же его фраз мне стало ясно, что звонил Сталин. Я сделал жест, означавший, что ухожу из кабинета, но нарком – тоже жестом – предложил мне остаться.

Так я нечаянно сделался слушателем довольно острого спора. Поначалу я слышал только слова Молотова, но и их было достаточно, чтобы уловить суть диалога.

– Да, готовимся, – говорил нарком. – Отменить? Почему отменить? Подожди, подожди, ведь мы же официально заявили югославам, что сегодня будем чествовать их. Об этом наверняка знает уже весь дипкорпус. Как, то есть, не важно? Очень даже важно. А престиж Советского Союза? Да, положение, разумеется, изменилось, но настолько ли, чтобы менять нашу позицию? Нет, не вижу никакой необходимости. А я утверждаю, что нет никакой необходимости.

От возбуждения лицо Молотова покрылось румянцем, он повысил голос. Горячность чувствовалась и на другом конце провода – до меня явственно начал доноситься голос Сталина. Обоюдное раздражение собеседников непрерывно нарастало. Мне было и неловко, и неприятно слышать эту горячую перепалку, но меня связывало распоряжение Молотова остаться, и мне пришлось дослушать ее до конца.