Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс А. Робинсон, Дарон Аджемоглу cтр.№ 67

Это расширение политического участия и стало той почвой, на которой после Славной революции вырос плюрализм. Если бы все те, кто боролся против Стюартов, имели схожие интересы, то свержение Стюартов напоминало бы победу Ланкастеров над Йорками: интересы одной узкой группы взяли верх над интересами другой. В конце концов это свержение привело бы к воссозданию в той или иной форме все тех же экстрактивных институтов. Широкая же коалиция означала, что спрос на создание плюралистических политических институтов будет выше. Без определенной доли плюрализма существовала опасность, что чьи-то интересы возобладают в ущерб интересам других. Тот факт, что парламент после 1688 года представлял такую широкую коалицию, — это важнейшая причина того, что парламент вынужден был принимать петиции, даже если они исходили от представителей слоев, не представленных в нем, в том числе и от тех, кто вовсе не имел права голоса. Это был ключевой фактор в противодействии попыткам какой-либо одной группы установить монополию за счет других, как это пытались сделать производители шерсти до Манчестерского акта.

Славная революция стала историческим событием именно потому, что она была осуществлена широкой коалицией и в дальнейшем привела к укреплению и расширению влияния этой коалиции, а это, в свою очередь, повлекло установление конституционного режима, при котором были ограничены как исполнительная власть в целом, так и, что не менее важно, могущество каждого конкретного человека во власти. Именно эти ограничения, к примеру, помешали производителям шерстяных тканей уничтожить потенциальных конкурентов — хлопковых и фланелевых фабрикантов. Наконец, эта широкая коалиция была не только важнейшим фактором усиления парламента после 1688 года, но она также означала, что внутри самого парламента существует механизм, который воспрепятствует любой фракции стать слишком могущественной и начать злоупотреблять властью. Это и был решающий шаг в формировании политического плюрализма и в усилении инклюзивных экономических и политических институтов, что мы увидим в главе 11.

И все-таки ни один из этих факторов не делал появление по-настоящему плюралистического режима неизбежным, и развитие событий в этом направлении было в некоторой степени следствием непредсказуемого хода истории. Коалиция, подобная вышеописанной, смогла низложить Карла I в ходе Английской революции, но привело это лишь к диктатуре Оливера Кромвеля. Яков II теоретически мог бы и одолеть Вильгельма Оранского. Иными словами, ход институциональных изменений был не менее непредсказуемым, чем исход политических конфликтов. Однако в данных конкретных обстоятельствах сочетание исторического шанса и сложившейся коалиции стало решающим фактором, приведшим к возникновению плюрализма и инклюзивных институтов.

В 1445 году в немецком городе Майнце Иоганн Гутенберг явил миру новое изобретение — печатный пресс с наборной кассой. Этому изобретению суждено было оказать самое значительное влияние на последующую экономическую историю человечества. До сих пор книги либо переписывались от руки писцами (это был медленный и трудоемкий процесс), либо собирались из оттисков, сделанных с отдельной для каждой страницы цельной деревянной матрицы. Книг было мало, они были редкостью и стоили очень дорого. После изобретения Гутенберга это положение начало меняться. Печатные книги оказались куда более доступными. Без них невозможны были бы ни массовая грамотность, ни всеобщее образование.

В Западной Европе важность печатного дела оценили сразу. В 1460 году новое изобретение вышло за границы германских земель — печатный пресс был установлен во французском Страсбурге. К концу 1460-х новая технология стала распространяться в Италии, типографии появились в Риме и Венеции, а затем во Флоренции, Милане и Турине. В 1476 году Уильям Кекстон организовал печатню в Лондоне, а два года спустя подобная уже имелась и в Оксфорде. В это же время книгопечатание распространилось в Нидерландах, Испании и даже в Восточной Европе, где типографии открылись в Будапеште (в 1473-м) и в Кракове (в следующем году).

Однако не все считали книгопечатание душеполезным изобретением. Не позднее 1485 года фирман османского султана Баязида II строго запретил мусульманам печатать тексты на арабском языке. ^[30] Этот запрет был в дальнейшем подтвержден сыном Баязида, султаном Селимом I (1515). Еще в начале XVIII столетия в Стамбуле насчитывалось около 80 000 переписчиков книг, а первая типография появилась на территории Османской империи лишь в 1727 году, когда султан Ахмед III специальным указом разрешил печатнику по имени Ибрагим Мютефферика установить в Стамбуле печатный станок. Но даже этот запоздалый шаг сопровождался множеством оговорок. Хотя в высочайшем указе и говорилось о «счастливом дне, когда западная техника откроет свое лицо, словно невеста, и не будет больше таиться», работа печатника проходила под строжайшим контролем. Указ гласил:

Итак, Мютефферика получил высочайшее разрешение открыть типографию, однако все, что он печатал, надлежало представлять на суд трех знатоков религиозных установлений и норм религиозного права. Возможно, мудрость и знания кади — как и всех остальных — умножились бы значительно быстрее, если бы печатные книги стали более доступными. Но этого не случилось даже несмотря на то, что Мютеферрика получил разрешение открыть типографию.

Неудивительно, что за много лет — с 1728 по 1743 год, когда он перестал заниматься делами типографии, — Мютеферрика смог напечатать всего лишь семнадцать книг. Семья первопечатника пыталась продолжить его дело, однако им удалось напечатать еще только семь книг до 1797 года, когда сдались и они.

В других регионах Османской империи, за пределами сегодняшней Турции, дела с книгопечатанием обстояли еще хуже. Например, в Египте первый печатный станок заработал только в 1798-м: он был привезен французами в ходе военной кампании Наполеона Бонапарта, пытавшегося захватить страну, но потерпевшего неудачу. Даже во второй половине XIX столетия книгоиздание в Османской империи представляло собой преимущественно переписывание от руки уже существующих книг.

Отказ принять книгопечатание оказал очевидное негативное влияние на уровень грамотности, образования и экономического развития. Вероятно, в 1800 году только 2–3 % подданных Османской империи были грамотны — против 60 % взрослых мужчин и 40 % взрослых женщин в Англии. В Нидерландах и Германии уровень грамотности был еще выше. Османские земли далеко отстали даже от таких европейских стран, как Португалия, где лишь 20 % взрослого населения умели читать и писать.