Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс А. Робинсон, Дарон Аджемоглу cтр.№ 57

Сходная динамика была позже характерна и для развития Венеции. Ее экономическое процветание возникло благодаря институтам, имевшим важные инклюзивные элементы, однако их влияние практически исчезло после того, как существовавшая элита закрыла систему для новых участников и даже прямо запретила экономические институты, сделавшие возможным это процветание.

Несмотря на всю важность наследия Рима, развитие институтов в Британии и британская промышленная революция не были прямыми плодами этого наследия. Хотя исторические факторы в той или иной степени определяют, как именно пойдет процесс развития институтов, однако это не простое и не предопределенное влияние, проявляющееся к тому же лишь кумулятивно. Древний Рим и средневековая Венеция наглядно показывают, как легко могут быть обращены вспять первые шаги в сторону инклюзивности. Экономический и институциональный ландшафт, созданный римской цивилизацией в Европе и на Ближнем Востоке, не привел к укоренению инклюзивных институтов в этих регионах в последующие столетия. В действительности этим институтам предстояло прежде всего возникнуть и в наибольшей степени развиться как раз в Англии, где римляне имели самые слабые позиции и откуда они исчезли практически в одночасье в V веке. Вместо этого, как мы говорили в главе 4, история делает свое дело при помощи институциональных сдвигов, создающих институциональные различия (пусть пока и небольшие), которые затем усиливаются при взаимодействии с точками перелома. Это происходит из-за того, что подобные различия часто настолько незначительны, что могут быть легко сглажены и не всегда проявляются вследствие обычного кумулятивного процесса.

Разумеется, Рим оказывал на Европу достаточно продолжительное воздействие. Римское право и институты повлияли на законы и институты, созданные в королевствах варваров после падения Западной Римской империи. Крушение Рима создало децентрализованный политический ландшафт, а это, в свою очередь, привело к установлению феодального порядка. Исчезновение рабства и возникновение свободных городов представляли собой длительные, растянутые во времени (и, разумеется, исторически вовсе не детерминированные) побочные продукты этого развития. До некоторой степени осознанными и последовательными они стали после того, как феодальное общество было до самых основ потрясено «черной смертью». Из праха чумы возникли более сильные города, а крестьянство уже не было привязано к земле или обязательствам феодального строя. Именно эти точки перелома, возникшие вследствие крушения Римской империи, и привели к сильному институциональному сдвигу, уникальным и сходным образом повлиявшему на все страны Западной Европы — в отличие от тропической Африки, Азии или Америки.

К XVI веку Европа уже сильно отличалась от этих регионов с институциональной точки зрения. Несмотря на то, что в целом Европа не была богаче самых заметных азиатских цивилизаций Индии или Китая, она отличалась от них в нескольких качественных аспектах. К примеру, в ней развились совершено уникальные институты общественного представительства, которым предстоит сыграть основную роль в развитии других инклюзивных институтов. Как мы увидим в последующих двух главах, именно небольшие институциональные отличия определили уникальность пути развития Европы; особенно важны эти различия были для Англии, поскольку именно там особенности феодального порядка позволили максимально полно развернуться фермерам с коммерческой хваткой и независимым городским центрам, в которых могли процветать купцы и промышленники. Горожане и фермеры получили право политического голоса и начали требовать от монарха более надежных гарантий прав собственности и развития новых экономических институтов. Этот процесс обрел свою максимальную силу в XVII веке.

В 1583 году Уильям Ли, окончив курс в Кембридже, вернулся в родной городок Калвертон, чтобы занять там место приходского священника. Незадолго до этого королева Елизавета I (1558–1603) издала указ, согласно которому каждый ее подданный должен был постоянно носить вязаную шапочку. ^[26] Как вспоминал потом Ли,

Это внезапное озарение положило начало механизации текстильной промышленности. Ли полностью захватила идея изготовить такую машину, которая бы освободила людей от монотонного бесконечного ручного вязания. «Я стал пренебрегать моим долгом по отношению к церкви и собственной семье, — вспоминал он в своих мемуарах. — Мысли о моей машине и ее создании съедали мое сердце и разум».

И вот в 1589 году его «станок для вязания чулок» был готов. Ли поехал в Лондон с намерением добиться аудиенции у Елизаветы I, продемонстрировать ей, сколько пользы может принести его механизм, и попросить ее величество предоставить ему патент, который бы не позволил другим копировать его конструкцию. Сняв дом, в котором можно было установить машину, он через депутата парламента Ричарда Паркинса добился аудиенции у Генри Кэри, лорда Хадсона, члена королевского Тайного совета. Кэри пригласил Елизавету посмотреть машину, однако ее реакция была обескураживающей. Она отказалась предоставить Ли патент, заметив:

Разочарованный изобретатель отправился во Францию, чтобы попытать счастья там. Когда же и здесь он потерпел неудачу, то вернулся в Англию, где обратился с просьбой о предоставлении патента уже к Якову I (1603–1625), преемнику Елизаветы I. Но король также отказал ему, и на тех же основаниях, что и Елизавета. Оба монарха боялись механизации вязального ремесла как дестабилизирующего политического фактора: механизация лишит людей работы, создаст безработицу, приведет к политической нестабильности и будет угрожать королевской власти. Станок для вязания чулок обещал огромный рост производительности, но она же грозила запустить процесс созидательного разрушения.

* * *

Реакция на блестящее изобретение Ли иллюстрирует основную идею этой книги. Боязнь созидательного разрушения — это главная причина, по которой рост уровня жизни, начиная с неолитической эпохи и до промышленной революции, не был устойчивым. Технологические инновации приносят человеческому обществу процветание, однако они также ведут к замене старого новым, уничтожению экономических привилегий и политического влияния некоторых людей. Для устойчивого экономического роста нам нужны технологии, новые способы производства, а в большинстве случаев их предлагают молодые таланты вроде Уильяма Ли. Эти новшества приносят обществу процветание, но процесс созидательного разрушения, которым они сопровождаются, угрожает отобрать средства для жизни у тех, кто работает по старым технологиям, например вяжет вручную, — технологии Ли должны были лишить вязальщиц работы.