Звезда на одну роль - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Степанова cтр.№ 59

Все воскресенье Катя отдыхала: нежилась в ванне, лежала на диване, с наслаждением перелистывая свою любимейшую книгу: «Наполеон Бонапарт. Воспоминания».

Кравченко, явившийся из спортивного зала, бросил хмурый взгляд на книгу — готово дело, приступ меланхолии, или, как он говаривал, девичий бонапартизм. Он от всей души ненавидел и эту книгу, и это Катино состояние души. «И кто ей только вбил в голову, что она сможет написать роман о Наполеоне? Какой идиот впервые обнадежил ее, что она станет писательницей? — думал он тоскливо. — Как начались эти литературные бредни, у нас с ней все вкривь и вкось поехало...»

— Кать...

— Что?

— Ты в тот магазин на Кузнецком пока не лезь. Я сам на него сначала погляжу, — предупредил он. Надо ведь было хоть что-то сказать! Молчание становилось тягостным.

— Хорошо. — Она подняла голову от книги, улыбнулась вроде ласково, а глаза — пустые, нездешние. Там она, в Египте, со своим треклятым Бонапартом... Кравченко в сердцах швырнул на стул махровое полотенце, вытащенное им из сумки.

— Ты работать сегодня будешь, да? — Он старался, чтобы его голос звучал как можно более равнодушно.

— Мне хочется кое-что почитать. — Она снова углубилась в книгу. — И подумать.

— Ладно, думайте, шевелите мозгами, мисс. Мне все равно отъехать надо. К отцу заскочить. — Кравченко рывком застегнул «молнию» на кожаной «мотоциклетной» куртке. — Ну, в общем.., я тебе позвоню в понедельник насчет этого портного.

— Хорошо. — Она даже не подняла головы. Кравченко покинул ее квартиру, стараясь не хлопать дверью. Он не терпел, когда она предпочитала ему других — даже этого бумажного Бонапарта.

А Катя отдыхала и сердцем, и душой. Когда Кравченко ушел, она достала из книжного шкафа маленький портрет в деревянной рамке и положила его перед собой: «Портрет императора».

Вадька злился, когда она его разглядывала... Да... Одиночество... Одиночество ей просто необходимо. Если иногда не будет полного, абсолютного одиночества, ее жизнь превратится в сущий ад. Она вспомнила строки стихотворения, поразившие ее точностью отражения того душевного состояния, которое порой накатывало на нее вроде бы ниоткуда: «Глазами с Бонапартова портрета уязвлена...» Другие в шестнадцать лет влюбляются в киноактеров, а она.., ее вот угораздило влюбиться в императора французов, да так, что... Уязвлена... Вот оно что. Ни у одного мужчины в мире не было таких глаз, как у НЕГО. Ни у одного.

Она тяжко вздохнула: Господи, Господи, Катенька, о чем ты только думаешь. Мечты ведь это все, глупые мечты: роман о Наполеоне, писательница, слава... Все это — воздушные замки на облаках. А в реальности: твоя родная ментовочка, пресс-центр, статейки в газетах — все сплошь кровавики да крутизна, легкомыслие, с которым так удобно воспринимать все трудности жизни, и пустота... Пустота и одиночество. Собственно, что себя-то обманывать? Катя перевернула страницу. Ей ведь все — все равно, кроме одного — этой вот книги, воплощения собственной мечты. А остальное... Вот даже смерть Красильниковой, бедняжки, этот полоумный маньяк... Она ведь даже это воспринимает отстранение — вроде интересуется, хлопочет, суетится, а в душе-то... Ладно, хватит копаться в настроениях. Все равно это ни к чему. Она положила книгу и встала с дивана.

Итак, он был влюблен в нее (это, между прочим, спорно), а она была влюблена в Наполеона. Сюжет для романа. Впрочем, все дело в том, что Кравченко тоже уязвлен. Как это заметно! Только вот чем, интересно? Ее сегодняшним невниманием к его великолепнейшей персоне? А сам он разве не поступал с ней подобным образом десятки, сотни раз за это время, пока они знают друг друга? Не поступал, нет? Ладно. И это оставим. Чтобы прогнать меланхолию, надо просто разозлиться.

Она взяла с зеркала пилочку и начала полировать ногти. А разозлиться несложно, благо повод есть. Ну, НЕТОПЫРЬ с железным жалом, какое твое настоящее лицо? Кто ты, а? Тот скульптор? Вовочка-удовлетворитель? Хозяин магазина на Кузнецком? Или ты еще нам не известный мистер Игрек? Скорей всего — так оно и есть. Иначе все стало бы слишком просто. В жизни так не бывает. В жизни к любой цели ведет тернистый путь.

Ну и что же ты делаешь сейчас, в это вот воскресенье? Рыщешь в поисках новой жертвы? Или ты уже нашел ее — снова маленькую, нежную блондинку и сейчас измываешься над ней в своем вонючем логове? Тебе нравится смотреть на ее мучения? Тебя привлекает акт смерти?

Она подошла к окну. На улице лил дождь, съедавший последние остатки снега. На подоконнике тикали часы — круглый, черный с золотом циферблат, — Вадька забыл свои. Время шло: тик-так, тик-так... Вперед, вперед. Тик-так...

Часы отсчитывали мгновения не только для Кати. Кравченко, остановивший машину у светофора на Кропоткинской, в этот самый миг тоже смотрел на часы на приборной панели. Но ни он, ни Катя даже и не подозревали, что до странных событий, которые самым серьезным образом повлияют на все приключившееся с ними впоследствии, остаются считанные часы. Тик-так...

* * *

А все произошло на следующий день — в понедельник, 10 марта. В 12.00 на Митинском кладбище хоронили Красильникову и Лавровского. Катя, уезжавшая с Гореловым и фотографом в давно запланированную начальством командировку, в подмосковный Троицк, знала, что на похороны никак не успеет. До Троицка было добрых сто километров — два часа езды на машине в один конец.

* * *

Кравченко, до обеда дежуривший в своем офисе, отправился на Кузнецкий во второй половине дня. Оставив босса на попечение трех охранников, швейцара и секретарши, он взял его рабочий «БМВ» — синий «металлик», машину, на которой его наниматель ездил исключительно на деловые встречи. То, что он подъедет к «Писку» на иномарке, а не подойдет пешком, было им решено еще при разговоре с Катей, дальнейшее развитие событий он возлагал на волю случая. Славянская Вадькинадуша обожала полагаться на авось, и он ей (душе своей) в этом никогда не чинил препятствий.

«Писк моды» располагался в узком, заставленном машинами переулке на пересечении Кузнецкого и Рождественского бульваров. С трудом припарковав машину, Кравченко вальяжно направился к зеркальным дверям, украшенным прихотливой вязью красных неоновых букв «П-И-С-К МО-ДЫ». Он толкнул вращающиеся створки, над головой мелодично звякнул колокольчик.

— Добрый день, чем могу помочь? — Невысокий прилизанный менеджер-приказчик в желтой водолазке тут же выскочил навстречу. Кравченко неторопливо огляделся.

— Я, кажется, ошибся адресом. Женское царство, — кивнул он на вешалки, зеркала.

— Мужского у нас, к сожалению, нет. — Прилизанный в желтой водолазке бросил мимолетный взгляд на английское пальто посетителя и, решив, что покупатель солидный, пригласил:

— Приезжайте к нам с НЕЙ.

— Приеду. — Кравченко ответил ему улыбкой. — А могу я видеть Артура?

«Желтая водолазка» на мгновение задумалась.