Троянская тайна - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 68

Позади с лязгом захлопнулись двери фургона.

– Эй, начальники! – заорал оттуда неугомонный шофер. – Так мы поехали, что ли?

Козлов и Глеб одинаковым жестом махнули в его сторону руками – дескать, катись отсюда, пока твои клиенты жалобу на медленное обслуживание не накатали, – и зеленый микроавтобус, свирепо зарычав движком, тронулся с места.

– Отец не отец, – возвращаясь к прерванному разговору, хмуро сказал Козлов, – а... В общем, я детям своим отец, понял? А они тут живут, а не где-то еще. Да я и сам местный, а не с Луны сюда свалился. Это мои соседи, мои одноклассники, родственники... Это я их, что ли, штрафовать должен, если они с трех копеек прибыли по рублю налога не платят?

– Да ладно тебе, – миролюбиво сказал Глеб, – чего ты завелся? Ясно все. О деле давай.

– Так чего там о деле? Дело известное. – Козлов сунул наконец в зубы сигарету, чиркнул спичкой о боковину засаленного, разлохмаченного коробка и выпустил на волю облако вонючего дыма. – Рыбы здесь, в озере, до хрена и еще чуток. Оно, озеро это, все те четыре деревни, про которые я тебе говорил, кормит. Ну, не кормит, подкармливает, но это тоже, согласись, дело. Ведь когда поверх хлеба масла на палец, потом сухая колбаса, а сверху еще на полпальца икры – это одно. А если детям конфет купить не на что даже в день рожденья – это, браток, совсем другая история. И ты понимаешь, – продолжал он, задумчиво дымя сигаретой и одним глазом косясь на сверкающую в лучах послеполуденного солнца озерную гладь, – какая интересная получается история. Рыбаков здесь тьма. Браконьерствуют, конечно, не без этого, но как-то в меру. Будто договорились: это вот можно, а это – ни-ни!

– Действительно, интересная история, – согласился Глеб. – Как-то даже не по-нашему, не по-русски. У нас ведь чаще по-другому бывает: выгреб все, до чего смог дотянуться, а там хоть трава не расти.

– Во! – сказал Козлов с хмурым одобрением. – То-то и оно. Москвичи сюда редко добираются, и смотрят на них тут, сам понимаешь, без восторга. Ну, если человек с понятием, если для удовольствия половить приехал – с удочкой или даже с "телевизором", – ему никто худого слова не скажет. А сто грамм нальет, так еще и рыбки подкинут, если своей мало. Ну, а если, как ты говоришь, руки больно загребущие, могут и бока намять. Бывало такое, и не раз.

– Не сомневаюсь, – сказал Глеб. – Дело житейское. И сильно били?

– Да как когда, – вздохнул Козлов. – Всяко бывало, и концов потом хрен сыщешь. Подловят в темноте, навалятся всем скопом, зубы пересчитают, лодку порежут... – Он едва заметно покосился в сторону лежавшей на берегу лодки. – Сети, конечно, заберут, и вообще... Главное, жаловаться никто не приходил. Ну а потом... Словом, в прошлом году приехали сюда двое с электроудочкой. Много рыбы загубили, покуда наши мужики спохватились. Ну а когда спохватились... Короче, один насилу ноги унес, а другой так тут, на берегу, и остался. Насмерть забили, черти. И – ни свидетелей, ни подозреваемых, никого. У всех, понимаешь ли, железное алиби, и все четыре деревни одно и то же поют как по-писаному – ей-богу, хор имени Пятницкого! Ну, потерпевший, который живой остался, как из больницы выписался да как глянул на это дело, так пошел себе и тихонечко заявление свое у меня забрал, а другое написал: дескать, выпили крепко, вот дружок его на камнях-то и поскользнулся...

– Это на каких же камнях? – спросил Глеб, озираясь.

– А я знаю? – Козлов равнодушно пожал костлявыми плечами и длинно сплюнул в траву. – Отродясь здесь никаких камней не было. Черт его знает, откуда он камни какие-то приплел... Ну, одним словом, я сегодня как глянул на эту лодку, так у меня волосы дыбом встали. Ну, думаю, сволочи, вошли во вкус! Думают, если один раз с рук сошло, так и дальше я на их художества сквозь пальцы глядеть стану. Я так решил: найду, кто мужиков на такое дело подбил, и упеку, куда Макар телят не гонял. Одного. Остальных отрублю к чертовой матери, им страху и так до конца жизни хватит. Пускай сидят тише воды, ниже травы и детишек кормят.

– Ловко, – вслух сказал Глеб то, что пришло ему на ум. – Ты вот что, лейтенант... Не в службу, а в дружбу. Узнай, будь добр, у кого из ваших аборигенов в Москве родня имеется. Есть у меня подозрение, что кто-то про эту вашу прошлогоднюю историю прослышал и решил аккуратно под нее обставиться.

Козлов, хоть и был обыкновенным деревенским участковым, мигом смекнул, что к чему, и его хмурое лицо немного просветлело.

– Да ты, как я погляжу, и впрямь считаешь, что это не наши, – сказал он. – Что, есть основания?

– А ты думал, я за двести верст притащился, чтобы на жмуриков полюбоваться и рыбацкие истории в твоем исполнении послушать?

– Ясно, – твердо, будто подводя под обсуждением местных проблем жирную черту, сказал лейтенант Козлов. – Государева служба, а?

– Что-то в этом роде, – согласился Глеб. – Так ты узнай, о чем я тебя просил, ладно?

– Не вопрос, – сказал Козлов. – Узнаю и сразу сообщу.

– Заранее благодарен, – сказал Глеб, пожал ему руку и пошел к своей запыленной машине, которая с усталым и, как показалось Сиверову, обиженным видом стояла в сторонке, постепенно раскаляясь под жарким послеполуденным солнцем.

В дряхлом синем "опеле" не было даже намека на кондиционер, и, простояв на открытом месте десять минут, он превратился в эквивалент финской бани. Игорь Чебышев сидел на пассажирском сиденье, чувствуя, как его жировая прослойка, и без того не слишком толстая, истончается с каждой проведенной в этой душегубке минутой. Все тело под рубашкой и брюками было скользким и липким, как размокший кусок скверного мыла, и Игорь не без оснований подозревал, что разит от него, как от старого козла. Собственного запаха он унюхать не мог – во-первых, потому, что это вообще довольно сложное дело, а во-вторых, из-за сидевшего рядом Буры, от которого несло, как от дохлой свиньи. Встав утром с постели, Игорь Чебышев, как подобает цивилизованному, уважающему себя человеку, принял душ; Бура тоже никогда не числился в грязнулях, но сегодня они с самого утра мотались по жаре, и сейчас, к пяти часам дня, утренние чистота и свежесть успели превратиться в грустное воспоминание.

Стекла в обоих передних окнах были опущены до конца, люк над головой открыт, но это не приносило заметного облегчения. Когда Бура снял с руля правую ладонь, Чебышев заметил на светло-коричневой резине мокрый грязный отпечаток – не влажный, а именно мокрый, и влага была отвратительного коричневого цвета, как будто Бура только что помыл руки в мутной луже. Игорю захотелось украдкой вытереть собственные скользкие ладони о сиденье, но сиденье было, во-первых, дерматиновое, во-вторых, грязное, а в-третьих, как и вся машина, принадлежало Буре, вызывать недовольство которого Игорю как-то не хотелось. В последнее время между ними установились какие-то странные, двойственные отношения. Игорь боялся своего напарника, как раньше и даже больше, но вместе с тем испытывал в нем какую-то потребность, будто искал у этого подонка с перешибленным носом и двумя извилинами под угловатым, стриженным под ежик черепом покровительства и защиты.