Предсказание - End - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Степанова cтр.№ 30

То, что незнакомца зовут Герман, Мещерский узнал там, на площади. А вот фамилия его стала ему известна гораздо позже, когда в Тихом Городке случилось то, чего многие так боялись, что так напоминало ужас пятнадцатилетней давности.

В гостинице Мещерский отправился в номер Фомы. Где-то у кого-то за закрытыми дверями гремело радио – веселилась, хохмила стебная столичная радиостанция. «Хорошая погода, – услышал Мещерский, – дубака не будет, так что смело, чуваки, брейте ноги – не замерзнете!»

Он постучал в дверь, нажал на ручку – заперто изнутри. Он просто хотел поговорить с другом и компаньоном. Он считал, что этот разговор сейчас нужен, необходим Фоме. Но дверь не открылась.

– Фома! – позвал Мещерский.

– Хорошая погода, Сережа, – точно и не друг отвечал из номера, а какой-то «робокоп», равнодушный андроид, – дубака не будет, так что смело брейте ноги.

Мещерский ушел к себе. Он был встревожен и обескуражен. И как всегда, он предположил наипростейший вариант, банальнейший выход из ситуации – Фома напьется в номере, как напивался уже не раз. Воткнется, как страус башкой в песок, нет, в бутылку, чтобы не помнить, не думать, не совершать.

Но он ошибся. Ах, как он ошибся в своих прогнозах! Он лежал одетый на кровати, вперясь в потолок. А перед глазами вертелось, кружилось, кружилось, вертелось. Тихий Городок был похож на карусель – ту самую, что когда-то была в парке. Мещерский не видел ее в действии, видел только те ржавые болванки. Но подобных каруселей – сколько же их было раньше в парках его детства! Деревянные сиденья, цепи-тросы. И деревянных избушек – приютов хмельных компаний, – сколько же их было сооружено в тех же парках, в «зеленых зонах» на опушках лесов. Перед глазами всплыло фото – Ирма Черкасс, сестра Фомы. Напрасно пытаться представить себе, какой она стала бы, останься она в живых. Пятнадцать лет, ушедшая эпоха. Ему очень хотелось знать, что же все-таки произошло. Как ее убили… точнее, как ее убил этот… тот, который так внезапно, словно ниоткуда появился на площади. Как он сумел выкрутиться, избежать наказания?

Солнце снова клонилось к закату – еще один день долой. А там, за стеной, – пьяный приятель. Мещерскому внезапно до боли, до сердечной тоски захотелось домой, в Москву, захотелось увидеть своих друзей – Кравченко, Катю. Захотелось до того, что снова впору было садиться в такси и мчаться на станцию. Но он знал – сейчас в этой ситуации он не может сбежать, не может бросить Фому, потому что это будет настоящим предательством.

В коридоре хлопнула дверь. Мещерский, погруженный в свои мысли, сначала на это не отреагировал. А потом его как током ударило – это же Фома куда-то намылился. Один.

Пока он закрывал номер, пока спускался в холл, Фома уже покинул гостиницу. Быстрым шагом он пересекал площадь. Мещерский увидел его в окно: все в том же лучшем своем костюме от «Харродс», в белоснежной сорочке Фома – руки в брюки – шел прямо к салону красоты. Мещерский подумал, что он отправился к той рыжей жар-птице по имени Кассиопея. Он вспомнил их встречу, их лица. Черт знает что это, если не… «Ты замужем?» – спросил ее Фома, спросил таким тоном. Черт знает что это, если не первая, самая сильная, плохо зарубцевавшаяся, как глубокая рана, любовь. Но что осталось от нее после того убийства? Что, кроме шрама?

Фома не позвонил в двери салона. Он обогнул голубенький особнячок с геранями в цветочных ящиках и двинул куда-то по улице, круто уходившей вверх. Мещерский бросил ключ от номера на стойку ресепшен и поспешил за ним.

Запыхавшись от быстрой ходьбы, он увидел Фому уже в самом конце улицы, возле… Ба, это место, это здание показалось ему до боли знакомым. Сколько раз он видел по телевизору это строение с вывеской «Ресторан „Чайка“», когда шли репортажи о событиях в карельской Кондопоге. Тихогородский ресторан «Чайка» был как две капли воды похож на тот, где крушили стулья и били стекла по национальному признаку, где потом стало отполированное бульдозером «место пусто», а затем на развалинах воздвигся какой-то там развлекательный, какой-то там молодежный центр, чего-то там не пойми чего.

«Чайка» Тихого Городка – это сразу же понял Мещерский, как увидел этот зеленый злачный теремок, – существовала искони, во все времена, при всех режимах и строях. Здесь любили собираться местные, любили сидеть чин чинарем, практически без баб, без «любвей» и зазноб, любили душевно выпивать, с огоньком. Фома пришел сюда, потому что ничто здесь не напоминало охотничий бар при отеле-новоделе, а было местом таким знакомым, насиженным, неизменным. Точкой отсчета из пятнадцатилетнего далека.

В дверях «Чайки» Мещерский наконец окликнул приятеля. В зал ресторана они вошли плечо к плечу. Вместе сели за стол у самой эстрады, с которой встречали посетителей аккордеонист, пианист и барабанщик. «Я исполнен страсти, жаркого огня. Не видала счастья – полюби меня!» – в стиле Гарика Сукачева грянул аккордеонист, растягивая свою клавишную бандуру. У Мещерского защипало глаза от сигаретного дыма – в зале было не продохнуть, хотя посетителей не так уж и много. У стены за сдвинутыми столами сидела компания кавказцев – ели шашлыки, пили коньяк. Напротив за сдвинутыми столами гуляли дальнобойщики. И никто никого не бил по ушам, не мочил в сортире по национальному признаку. Мещерский заметил, что их разглядывают, как обычно – чужаков, не местных. Но изучают без какого-либо местечкового пафоса.

Он глянул на Фому – надо же, тот был трезв! Что же тогда он делал взаперти столько времени? Это было совсем на него не похоже.

– Послушай, я понимаю, тебе не до меня сейчас, – начал Мещерский осторожно, – но нам надо поговорить. Пора поговорить.

– Пора? – Фома махнул официантке. – Еще не пора, Сережа. – Он смотрел в сторону лестницы, по которой они, как и прочие посетители, поднялись в зал.

– Ты что же, знал, что этот тип… Герман появится в городе?

– Нет, этого я не знал.

– Но тогда как же…

– Помнишь, я говорил – это как будто тебя позвали.

– Сюда?

– Наверное, сюда, – Фома опустил глаза. – А чем плохое место?

Аккордеонист, пианист и барабанщик заиграли «Белла чао».

Мещерский собрался с духом, чтобы задать свой главный вопрос. Но «Белла чао» под разлив аккордеона звучала так бандитски, что было очень трудно, почти невозможно под этот разухабистый аккомпанемент спрашивать: «Как он убил твою сестру и вышел сухим из воды?» Внезапно что-то в мелодии оборвалось. Пианино бренчало, отбивал ритм и барабанщик на своих ударных. А вот аккордеон смолк. Мещерский глянул на эстраду. Аккордеонист, седой мужчина в кожаной жилетке, держал аккордеон так, словно это был щит. Вытянув тощую шею, он смотрел в сторону лестницы, и в его глазах было что-то такое, от чего Мещерский невольно похолодел. И быстро обернулся. Ничего такого ужасного – просто новый гость пожаловал в «Чайку». Высокий брюнет, чем-то напоминающий американского актера Хоакина Феникса. На первый взгляд очень породистый парень, очень красивый какой-то нездешней экзотической красотой. Только через мгновение Мещерский понял, узнал. Звякнули на скатерти приборы – это медленно, тяжело восстал из-за стола Фома. Он тоже увидел.