Все оттенки черного - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Степанова cтр.№ 100

— Тогда отвечайте на конкретные вопросы: что еще это за ритуал такой у вас с ним? — повысил голос Никита.

— Катя, вы знакомы с понятием христианским «воскресение плоти»? — спросила вдруг Хованская. Она теперь обращалась исключительно к своей молчащей собеседнице, словно игнорируя начальника отдела убийств.

— Знакома, но… но я никогда не задумывалась… Вообще все это как-то очень далеко от нас, ну, от современной жизни. Это в церкви так говорят, поют… — растерялась Катя.

— Не так уж это и далеко, — Хованская скользнула по ней взглядом. — Но вы правы, такие молодые, как вы, еще об этом не думают. Это старикам вот маета: ложишься и не чаешь — проснешься наутро или нет. Возраст! Ну да речь не о том. Речь о другом. Человеку дается честный шанс оценить свои силы, поверить в то, что и есть краеугольный камень христианства, понимаете? Поверить, что эта вот его гниющая, смердящая, усеянная мухами, раздувшаяся, сочащаяся гноем плоть, трупный запах которой он чует, от которого задыхается и блюет, — и есть та самая плоть, предназначенная для воскресения. Что когда-нибудь именно она и воскреснет — станет снова полной сил, молодой, живой. Живой… И могильная тьма сменится воссиявшим светом. И новый Лазарь, услыша крик: «Встань и иди», встанет и пойдет… если сможет, конечно…

— Да разве… да разве можно в такое серьезно поверить? То есть… я хотела сказать, разве можно заставить человека в это поверить, держа его сутками в темноте с повязкой на глазах и подсовывая ему под нос тухлую говядину? — не выдержала Катя.

— Вера нуждается в испытаниях. А гипотеза в эксперименте, максимально приближенном к реальности, — усмехнулась Хованская. — И тогда выясняется, либо эта самая вера есть в человеке, либо ее нет. А если ее нет, то… человеку проще уже отказаться от тайной своей надежды на все эти сказочки о воскресении, вечности жизни, доброте, всепрощении, помощи. И выбрать для себя, уже без оглядки назад, иной путь. Гораздо более человеку подходящий.

— Ну ладно. Достаточно! — Колосов встал. — Думаю, диспуты свой будете в другом месте вести. А сейчас отвечайте коротко и четко только на мои вопросы. Ясно вам? — рявкнул он на Хованскую. — Здесь у вас под носом совершено три убийства. Если вы в них не повинны, то кто же, по-вашему, это сделал? Кого вы подозреваете?

— Я? Как в классическом детективе? Боже, как интересно, прямо как у Агаты Кристи. Но, молодой человек, я… никого не подозреваю. Не смею просто.

— Смирнов причастен?

— Сложный вопрос.

— Вот даже как! Интересно. Знамения, о которых он все толкует, это еще что такое?

— Вот наконец мы и подошли к тому, о чем надо было спрашивать с самого начала, молодой человек! — Хованская тоже поднялась со скамейки. — Вы, мой милый милицейский материалист, видите во всем этом одну лишь злую порочную человеческую волю. Подозреваете нас… Но при этом не видите самого главного! Это на ваших глазах — черная повязка. Вы даже не задумываетесь о первопричине этих происшествий. Вы рассматриваете смерть лишь как свершившийся факт. Упуская то, что смерть человеческая, особенно внезапная, насильственная, страшная смерть, порой не что иное, как грозное знамение, поданное нам, оставшимся в живых.

— Чего знамение? — спросил Колосов.

— Присутствия внутри и возле нас некой силы, с которой не нам тягаться. Присутствия воли, разума, манипулирующего нами по собственной своей прихоти. Присутствия истинного властелина нашего мира. Его господина и Князя, его Немеркнущей Звезды путеводной, с которым никогда, вы слышите — никогда! — как бы он ни пытался, не мог соперничать этот сын плотника из Назарета, которого распяли, как простого вора на базарной площади! Который никогда не воскресал! Потому что это в принципе невозможно!

— И кто же, по-вашему, вызвал эту адскую силу из тьмы преисподней? — усмехнулся Колосов. — Вы, что ли, дражайшая? Или, быть может, лауреат Госпремии театра и кино господин Смирнов?

— Думаю, скоро вы перестанете скалить зубы над тем, в чем не смыслите ни на грош, — прошипела Хованская. — Скоро. Ибо сроки близятся. ОН уже здесь. С нами. Внутри нас. Я чувствую. ОН ЗДЕСЬ. — Она резко ткнула пальцем в глубину сада. — И он не станет ждать, когда захочет получить то, что уже принадлежит ему по праву. И никто, слышите вы, никто не встанет у него на пути. Никто не изменит то, что предопределено. Мы можем только подчиняться. Иначе он раздавит нас, как мух!

— Это все, что вы можете сообщить мне по поводу заданных вам вопросов о трех совершенных здесь убийствах? — спросил Колосов.

— Имеющий уши да слышит. А вам, — Хованская тяжело глянула на Катю, — я бы не советовала вмешиваться в это в дело. Вы не следователь. Вас не сковывают профессиональные обязанности. Вам лучше отойти в сторону, милая девочка. Все это не предмет для удовлетворения любопытства. Иначе все это кончится большими, большими слезами, а может, чем-то и похуже.

— Завтра утром вас вызывают в местную прокуратуру. Вот повестка, распишитесь. — Колосов вытащил из кармана бланк. — Советую хорошенько подумать над вашими ответами следователю. Он человек занятой и не будет терпеть этого бреда. И только попробуйте не явиться туда завтра, Юлия Павловна.

— Наденете на меня наручники? Может быть, попытаетесь прямо сейчас?

— Нет, не захватил, — Колосов улыбнулся. — Жаль, правда? И последнее: где ребенок? Я должен поговорить с Антоном. Кстати, мы сделали запрос в детский дом. Думаю, ответ на днях придет. Вы завтра, Юлия Павловна, не забудьте захватить к следователю документы, подтверждающие вашу опеку над мальчиком. С ними хотят ознакомиться детально.

Хованская медленно направилась к дому, вывела на крыльцо Антошу. Он тревожно и как-то подслеповато смотрел на я них, потом вопросительно глянул на Хованскую.

— Ничего, иди. Все хорошо, — она потрепала его по затылку.

— Давай-ка, парень, до калитки с тобой пройдемся. — Колосов, едва мальчик подошел, положил ему на плечо руку. — Что, испугался?

— Я? — Антоша дернул плечом. — Вас, что ли?

— Слушай, парень, ты человек, вижу, взрослый, соображаешь хорошо. В общем, мужик настоящий, с большой буквы. — Колосов и правда говорил с ним как с ровесником, а «взрослый» едва-то до локтя ему доходил. — Я вот о чем тебя спросить хотел: у тебя тут в доме своя комната есть?

Катя насторожилась: о чем это Никита?

— А как же, — мальчишка кивнул головой на дом. — Во-он окно с голубой занавесочкой, второе слева на первом этаже.

— А ты что ж, темноты, что ль, боишься?

— Я? Кто вам сказал?

— Кто! Сказали вот. Не ночуешь ты в комнате своей, парень, — Колосов покачал головой. — Что, неправда разве?

— Кто вам сказал, что я боюсь темноты?

— Ну один-то ночью не остаешься. Все к тете Юле жмешься. А ведь большой совсем парень. Мужик, а?

Антоша посмотрел на Катю. Та напряженно слушала этот странный разговор.