Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе - читать онлайн книгу. Автор: Мойзес Наим cтр.№ 29

Страница

В периоды интенсивных материальных и поведенческих перемен обращение к традиции или моральному долгу оказывается менее эффективным, если не отвечает меняющимся условиям жизни. В качестве наглядного и поучительного примера можно привести кризис в католической церкви, которой все труднее находить священников, готовых выдержать обет безбрачия, или соперничать с маленькими евангелическими церквями, которые приспосабливают вероучение к культуре и насущным потребностям местных общин.

Власть также действует посредством убеждения – например, через торговое предложение, сформулированное в рекламной кампании или в рекламе агентства недвижимости, – и поощрения, то есть вознаграждения избирателей, сотрудников и прочих заинтересованных лиц посредством компенсаций, которые обеспечивают их участие и согласие. Три революции также меняют положение дел для рекламы и вознаграждения.

Представьте себе политического кандидата или партию, которая пытается обеспечить себе голоса избирателей на предстоящих выборах посредством информационных сообщений, рекламы и обещания вознаграждения в форме услуг и рабочих мест. Революция множества порождает круг избирателей, которые лучше информированы и образованы, а следовательно, менее склонны пассивно принимать решения правительства, внимательно следят за действиями властей, активно добиваются перемен и отстаивают свои права. Благодаря революции мобильности демографический состав электората становится более разнородным, разрозненным и нестабильным. В некоторых случаях даже возникают новые заинтересованные стороны, способные повлиять на дебаты и избирателей из дальних мест – например, из другой страны. Революция ментальности порождает рост скептицизма по отношению к политической системе в целом.

С похожей дилеммой сталкиваются работодатели, рекламодатели и все, кто хочет получить поддержку или повысить продажи в сообществах, где интересы и предпочтения разрозненны и с каждым днем все более разнородны. Куда проще придумать, с помощью каких преимуществ можно заслужить одобрение маленькой группы, нежели широких слоев населения. Чем сильнее сокращается преимущество размеров и масштабов, тем больше от этого выигрывают нишевые рынки и узкоспециализированные политические кампании. В результате рыночные силы и действия более мелких конкурентов вынуждают крупные корпорации брать на себя роль нишевых игроков, что не всегда оказывается просто для организаций, которые привыкли рассчитывать на безусловную силу своих огромных масштабов.

В следующих главах мы рассмотрим эти положения на примерах из практики. Причина, по которой о власти рассуждать не так-то просто (кроме как в общем философском смысле), в том, что мы представляем себе динамику власти по-разному в зависимости от того, идет ли речь о военном конфликте, конкуренции в бизнесе, международной дипломатии, отношениях мужа и жены, отца и сына или о чем-то еще. Однако изменения, вызванные тремя революциями, влияют на все сферы жизни и не исчерпываются текущими тенденциями. В наши дни они куда глубже вплетены в уклад и ожидания общества, нежели несколько лет или десятилетий тому назад, и влияют на общепринятые мнения о том, что нужно для того, чтобы добиться власти, удержать и использовать ее. В следующих главах книги мы постараемся ответить на вопрос, как развивается эта ситуация и как на нее реагируют главные игроки, ставшие лидерами еще в XX веке.

Разумеется, большая власть вовсе не отжила свое: давние крупные игроки сопротивляются, а во многих случаях и выигрывают. Диктаторы, плутократы, гигантские корпорации, лидеры основных религий по-прежнему играют важную роль и определяют жизнь миллиардов людей. Однако теперь крупные игроки куда более ограничены в своих действиях, чем в прошлом, а власть их не так защищена. В следующих главах мы покажем, как микровласть ограничивает возможности крупнейших игроков, а в некоторых случаях и вовсе вынуждает их отступить или отказаться от власти, как во время “арабской весны”.

Революции множества, мобильности и ментальности разрушают модель организации, которую Макс Вебер и его последователи так убедительно отстаивали в социологии, экономике и прочих сферах знания, причем разрушают ее именно в тех аспектах, которые делали ее сильной. Крупные организации оказывались более эффективными, поскольку благодаря своему масштабу могли минимизировать издержки, однако сегодня стоимость контроля и поддержания порядка растет. Крупные организации были более эффективными, поскольку они концентрировали и накапливали дефицитные ресурсы; сегодня такие ресурсы, как предметы потребления, информация, человеческие способности и клиентура, проще получать и обслуживать как на близком, так и далеком расстоянии. Раньше крупные организации могли похвастаться авторитетом, актуальностью, искушенностью, сейчас же главные роли играют новички, которые бросают вызов большой власти. По мере того как сокращаются преимущества масштабной, целесообразной, скоординированной и централизованной модели организации, растут возможности микровласти добиться успеха с помощью совершенно иной модели.

Но до какой степени власть приходит в упадок? И каковы последствия этого упадка? В следующих главах мы обратимся к особенностям того, как этот процесс проявляется во внутренней политике, военных действиях, геополитике, бизнесе и прочих сферах. Какие именно барьеры власти рушатся? Что за новые игроки появились и как власть имущие давали им отпор?

Реорганизация власти после падения барьеров далеко не закончена, однако уже повлекла за собой коренные изменения.

Сущность политики – власть, сущность власти – политика. Начиная с античности классический путь к власти пролегал через политику. Власть для политиков – все равно что солнечный свет для растений. Политики по-разному распоряжаются властью, однако тяга к ней – их общая черта. Как писал почти столетие назад Макс Вебер: “Тот, кто деятельно занимается политикой, стремится к власти либо как к средству для других целей, идеалистических или же эгоистических, либо к «власти ради власти», то есть чтобы наслаждаться ощущением престижа, которое она дает ^{102}.

Однако это “ощущение престижа” – чувство хрупкое. А в наши дни – еще и преходящее. Возьмем, например, американскую политику последнего десятилетия, которое политолог Рон Браунштейн назвал “эпохой нестабильности”. В 2002 и 2004 годах избиратели передали республиканцам управление Конгрессом и Белым домом, а в 2006 и 2008-м – отобрали, лишь затем, чтобы в 2010 и 2012-м снова вручить им бразды правления палатой представителей. До этого на пяти выборах с 1996 по 2004 год одной политической партии удавалось получить в нижней палате максимум девять мест; в 2006-м республиканцы потеряли тридцать мест, в 2008-м демократы получили двадцать одно место, а в 2010 году они же потеряли шестьдесят три. Американских избирателей, зарегистрированных в качестве независимых, регулярно больше, чем тех, кто поддерживает республиканцев и демократов ^{103}. В 2012 году стало очевидно, что представители испаноязычного населения играют важную роль.

Страница