Любить, чтобы ненавидеть - читать онлайн книгу. Автор: Нелли Осипова cтр.№ 5

Катя относилась к матери с огромной нежностью, гордилась ею, но, несмотря на дочернюю привязанность и любовь, порой подтрунивала над «ученой дамой».

Отца Катя видела редко. Точнее, видела часто — на экранах телевизора и кино, в театре, а вот в жизни значительно реже. Когда-то мать, еще будучи аспиранткой, отчаянно влюбилась в молодого, красивого и востребованного актера. Актер тоже был без ума от нее, и когда выяснилось, что Елена беременна, поволок ее в ЗАГС. Семьей или подобием семьи — Катя толком не знала — они жили, пока девочке не исполнилось пять лет. Потом, с обоюдного согласия, Виктор Елагин собрал вещи и вернулся в свою однокомнатную квартиру в старинном доме почти в центре Москвы, в двух шагах от театра, в котором работал, — ни он, ни она не были готовы к совместной жизни и, по большому счету, не желали постигать премудростей брака. Тем не менее бывшие супруги сохранили дружеские отношения, нередко общались. Виктор Елену Андреевну уважал, приглашал на все свои премьеры, всегда внимательно выслушивал ее мнение, с которым считался, ценил ее безукоризненный вкус, умение точно и тонко анализировать и вникать в суть пьесы, режиссерского замысла и рисунка роли. Она же считала Елагина бесконечно талантливым актером с огромным потенциалом и неисчерпаемыми творческими возможностями, внимательно следила за его успехами и, как догадывалась Катя, втайне от самой себя оставалась неравнодушной к нему, несмотря на свои романы.

Елагин много и успешно играл в театре, снимался в телевизионных фильмах, получил звание заслуженного артиста. Популярность его росла. С возрастом в его игре появилась глубина, что дало основание Катиной маме прочитать дочери целую лекцию о том, как крепчает, словно вино, даже незначительный актерский талант, если непрерывно работать.

С женой Елагин не развелся, прикрываясь штампом в паспорте о браке как щитом от многочисленных атакующих его поклонниц, число которых не сократилось, даже когда ему исполнилось пятьдесят лет. На дочь он всегда смотрел с некоторым удивлением — опять выросла, вот же! Подарками не баловал, но когда на гонорар от второго сериала купил себе квартиру, то свою, обжитую, уютную и знакомую до последнего вбитого им самим гвоздя оторвал от сердца и подарил ей.

… Наконец Катя прорвалась — телефон мамы освободился.

— Мамочка, чтобы дозвониться тебе, нужно сначала принять успокоительное. Что происходит?

— Между прочим, я обсуждала спектакль с одной полуграмотной журналисточкой, которая будет писать статью в газету.

— Ясно.

— Что тебе ясно, Катенок?

— Ты, мамусь, не обсуждала, а наставляла ее, потому что наверняка это спектакль с папиным участием, и ты хочешь, чтобы она написала…

— Грамотно, дочь, всего лишь грамотно, не путая сюжет с фабулой, правильно склоняя имена числительные и не применяя дурацкого словосочетания «нежели чем». А Виктор Елагин играл гениально!

— Мамочка, не сердись, просто у меня времени в обрез — утром улетаю в командировку…

— Я люблю тебя, Катенок, совсем не сержусь и желаю счастливого пути. Позвони, когда прилетишь. Целую.

Раздалась громкая трель звонка на входной двери. Катя поспешно закончила разговор, подумала, кто бы это мог быть так поздно и без предварительного звонка. Подошла к двери, заглянула в глазок. На лестничной площадке стоял Степ и приветливо улыбался.

Катя так разъярилась, что рывком открыла дверь и резко спросила:

— Ты зачем явился?

— Так уезжаешь ведь… — улыбка сползла с его лица.

— Ну и что?

— Попрощаться.

— Мы уже попрощались. По телефону.

— Так то по телефону… — Степ каким-то непонятным образом просочился в квартиру. От него пахло мотоциклом и дорогим парфюмом. Кате показалось это отвратительным.

— Я уже ложусь, завтра мне рано вставать, — едва сдерживаясь, сказала она.

— Понимаешь, мы тоже скоро уезжаем… надолго, почти на два месяца. Сначала летим на Дальний Восток, оттуда с чесом возвращаемся до самой Москвы, остановки и концерты почти во всех крупных городах…

— Меня совершенно не интересует ни ваш чес, ни ваш маршрут. Я спать хочу. Это можно понять?

— Разве нам плохо было в Туле? — спросил Степ, оттесняя ее в комнату.

Этого ему говорить не следовало: минутная растерянность и желание не доводить дело до конфликта вмиг рассеялись, и Катя твердо сказала:

— Никогда не появляйся у меня без звонка! Мы, кажется, давно об этом договорились. А теперь уезжай. Я хочу спать!

— Кать, подожди… — в голосе Степа прозвучала мольба. — Я люблю тебя… — Он попытался ее обнять.

Она уперлась руками ему в грудь, отталкивая его.

— Ты что, считаешь — сказал, что любишь, и это дает тебе право врываться ко мне на ночь глядя, без спроса?

— Погоди, Катя… — начал было Степ.

Она не дала ему договорить.

— Словом, спокойной ночи, Степ, не заставляй меня кричать на тебя.

— По-моему, ты уже кричишь.

— Да, кричу! Черт знает что… расхозяйничался тут… Все! Хватит. Уходи, иначе ты меня больше никогда не увидишь!

— То есть как это?

— А вот так.

— Понятно. Летишь со своим толстобрюхим?

— Он не толстобрюхий и не мой. Прекрати этот бессмысленный разговор.

— Понятно, — снова повторил Степ.

— Что ты все твердишь — «понятно, понятно»? Ну что тебе понятно?

— Секретари и переводчики всегда шефов обслуживают, — бросил Степ, видимо, уже не совсем контролируя себя.

Катя залепила ему звонкую пощечину, вытолкала за дверь, захлопнула ее и в изнеможении прислонилась к косяку.

Какая наглость! А, собственно, почему наглость? Она сама виновата: собиралась дать ему отставку, а вместо этого поехала с ним в Ясную Поляну. Как бы она назвала другую женщину, поступившую с мужчиной так же?..

…Степ, а на самом деле Степан, приехал в Москву из небольшого провинциального городка, где довольно успешно подвизался на ниве создания текстов для рок-ансамблей и эстрадных певцов. В столице стал, можно сказать, штатным текстовиком одной довольно популярной рок-группы, писал неплохие стихи, хотя не считал себя поэтом. Профессионально играл на гитаре, выучившись в музыкальной школе родного города, и часто выходил на сцену, когда возникала необходимость. Кроме того, он исполнял обязанности организатора, связного, посыльного и делал это с удовольствием. Катя считала его прирожденным продюсером. Однако в группе его ценили именно как текстовика, мастерски умеющего уминать многосложные русские слова в ударный ритм американских мелодий, которыми широко и очень ловко пользовался композитор группы. Будучи человеком не только музыкально образованным, но и обладающим отличным слухом и музыкальной памятью, что присуще далеко не всем музыкантам, Степ, не выдержав однажды откровенного плагиата, заметил композитору, что надобно и меру знать, воруя чужие мелодии. Тот с удивлением взглянул на него и ответил: