Уважаемый господин М. - читать онлайн книгу. Автор: Герман Кох cтр.№ 42

А между тем ее рассказ плавно перешел к другому вечеру, еще к одному вечеру, когда Герман и Стелла были одни в доме ее матери. Как они вместе сидели на диване и смотрели по телевизору какой-то фильм и как они впервые попробовали зайти подальше, дальше, чем до того, – не только долго целоваться по-французски и гладить друг друга под одеждой, а по-настоящему далеко.

– Да, хорошо, – сказала Лаура, ни к кому конкретно не обращаясь в своей пустой комнате. – Скоро приду.

– Он сидел, держа руку у меня за попой, – продолжала Стелла. – А оттуда просунул пальцы вперед. Очень ласково, очень медленно, а я его… я его там уже немножко дразнила пальцами, почти щекотала, но я слышала по его дыханию, он, наверное, тоже думал, что это должно случиться в тот вечер, как вдруг – я забралась кончиками пальцев чуть-чуть повыше, – вдруг я это почувствовала, по его телу пробежала такая дрожь, а потом я ощутила это у себя на пальцах… Что ты сказала?

– Это папа, – сказала Лаура. – Папа спрашивает, спущусь ли я к десерту. Мне пора.

– Ладно, спокойной ночи.

Это был один из плюсов того, что Стелла никогда по-настоящему не слушала. Зато она никогда и не возражала; например, что полдвенадцатого поздновато для десерта. Спокойной ночи. Наверное, она совсем ничего не слышала из того, что сказала Лаура.

На четвертый день, после обязательного посещения Эйфелевой башни, Лувра и Версальского дворца, поужинав во вьетнамском ресторане в Латинском квартале, они решили еще задержаться в баре гостиницы, теперь более узким кругом. Госпожа Постюма не ходила с ними даже в ресторан: после бесконечной прогулки по садам Версаля она заявила, что «выбилась из сил» и что сегодня пораньше «заберется под одеяло», – в точности так же, как и в предыдущие три вечера. У дверей гостиницы Харм Колхас объявил, что пойдет еще прогуляться. А когда Ян Ландзаат спросил, не составить ли ему компанию, учитель обществоведения ответил, что в этом нет необходимости.

– Просто пройдусь вдоль Сены, – сказал он. – Подышу свежим воздухом.

А потом Лаура увидела, как эти двое учителей подмигнули друг другу.

Итак, они вшестером сидели и стояли у стойки бара; сначала, правда, ввосьмером, но около одиннадцати Лодевейк и Стелла ушли наверх. Господин Ландзаат заказал перно, Давид и Герман пили пиво, а еще там были две девочки из параллельного пятого класса, Мириам Стеенберген и Карен ван Леувен, – перед каждой из них стояло по бокалу белого вина с кубиками льда. Лаура не знала, что взять, и тогда Ян Ландзаат протянул ей свой бокал, чтобы она попробовала. Позднее она не могла точно восстановить, что было раньше: бокал с незнакомым напитком, пахнущим смесью груш и аниса, у ее губ, а потом на языке или мысль о руках мужчины (лет на десять-пятнадцать старше ее) на ее теле – и о рте с длинными зубами у ее рта.

– И мне тоже этого, – сказала она, глядя историку в глаза – глядя долго, во всяком случае дольше, чем обычно.

Она не могла видеть себя со стороны, но чувствовала, как горят у нее глаза, а Ян Ландзаат не отводил взгляда. Он смотрел в ответ тоже долго – строго говоря, дольше, чем учителю надлежит смотреть на ученицу.

– Un pernod, s’il vous plait ^[6], – сказал он бармену, все еще продолжая смотреть на Лауру.

Он слегка коснулся рукой ее руки, очень коротко, а потом отвел свою руку, но она понимала, что остальные должны были это заметить. Может быть, не видели Мириам и Карен, которые разговаривали друг с другом, но Давид и Герман точно видели; с тех пор как Стелла ушла наверх, Герман частенько посматривал в сторону Лауры, – может быть, ей показалось, но даже когда она не могла видеть, что он на нее смотрит, она время от времени чувствовала, как его блуждающий взгляд устремляется на нее.

Она никогда не думала о Яне Ландзаате как о конкретной кандидатуре; он был привлекателен; то, что он женат и у него двое детей, не было для Лауры моральным препятствием: ее не касалось, какие объяснения он сумеет дать дома. Слухи о его поведении в лицее Монтессори, должно быть, содержали зерно правды, иначе никаких слухов не было бы, – так она наставляла себя сама. Историк был womanizer ^[7], это не подлежало сомнению, хотя она и не знала, каким английским словом назвать взрослого мужчину, которого тянет к семнадцатилетним девушкам.

Ян Ландзаат подвернулся. Подвернулся случай. В конце концов, это было первой и единственной причиной того, что она сняла резинку со своего конского хвоста и встряхнула волосами; посмотрим, как далеко это зайдет, думала она, пока брала губами сигарету, а потом просила у него огонька.

Ей не нужно было поднимать глаза, чтобы убедиться в том, что остальные это видели. В баре было тихо, разговоры смолкли – и между Мириам и Карен, и, главное, между Давидом и Германом. Она знала, что находится в центре внимания.

28

Через неделю после возвращения из Парижа Давид предложил Лауре пойти чего-нибудь выпить на террасе в парке Вондела.

– Я хочу кое-что с тобой обсудить, – сказал он.

Они ехали из школы домой на велосипедах; они часто ездили более многочисленной компанией до дороги на стадион, а потом разделялись. Последнюю часть пути Давид и Стелла почти всегда проезжали вместе: Лаура жила у парка Вондела, а Давид – в центре, на Кожевенном канале.

– Чего ты хочешь? – спросил Давид, пытаясь привлечь внимание официантки.

– А у них тут тоже есть перно? Наверное, нет.

Лаура улыбнулась ему с лукавинкой, но Давид не улыбнулся в ответ.

– Об этом я тоже хотел с тобой поговорить, – сказал он.

Наконец они оба заказали по пиву; Лаура думала, что Давид сразу заведет речь о том, как она вела себя с учителем истории Ландзаатом, но не угадала.

– Я все думал о Зеландии, – сказал он. – Я, вообще-то, хочу у тебя кое-что спросить. Сначала у тебя, что ты об этом думаешь, и только потом у остальных.

– Что?

Через две недели они снова собирались в домик в Терхофстеде, той же компанией, хотя с прошлого раза кое-что, конечно, изменилось. Через два дня после школьной поездки умерла мать Лодевейка, а кроме того, на этот раз с ними впервые ехала «пара» – Герман и Стелла.

– Это твой домик, – сказал Давид. – Домик твоих родителей, но в первую очередь твой. Как бы оно ни обернулось, а тебе решать, кому можно вместе с тобой, а кому нельзя.

Лаура ничего не ответила, она только оглянулась посмотреть, не несут ли их заказы.

– Что ты думаешь о Германе и Стелле? – спросил Давид. – Я хочу сказать, все пошло странно тогда… по-моему. По-моему, это пошло странно. Я хочу сказать, Герман мой друг, но я считаю, так нельзя. Я и ему это сказал.

– Что ты ему сказал? – спросила Лаура, внезапно встревоженная.