Каллиграф - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Докс cтр.№ 80

– Думаю, он оставался худым, – еще одно движение коленей. – Но о чем они, Джаспер? Мы ведь оба сошлись на том, что они не о любви? – Это слово она произнесла сардоническим тоном, но вопрос все равно получился искренним.

Я встал и посмотрел ей прямо в лицо:

– Если честно – я все еще не знаю. Ведь нельзя сказать, что они и не о любви. Проблема с Донном заключается в том, что все его стихи обо всем одновременно. Или, вернее, все заключено во всех его стихах: верность, неверность, верность, неверность; правда, обман, правда, обман… Именно это он называет «мучительным искусством».

Она с насмешкой взглянула на меня:

– «Мучительное искусство»?

Я проигнорировал ее иронию.

– Это цитата из одного его стихотворения. Он обращается, как обычно, к себе: «Но ты, что так самозабвенно искусно мучаешь меня…»

– Так в чем его проблема? – перебила она. – Женщины?

– Не женщины как таковые – хотя никто не склонен недооценивать количество неприятностей которые привнесли в его жизнь женщины. Скорее, я думаю, его проблема – если ты предпочитаешь называть это так – в том, что связано с «обладанием».

Она рухнула на диван, удерживая на весу бокал, чтобы не пролить его, а потом подобрала под себя ноги, как делала в первый раз, когда пришла сюда.

Я сел рядом с ней и положил ноги на низкий столик.

– Когда он постигал, интеллектуально овладевал чем-то, это переставало иметь для него значение. Так было с религией, с путешествиями, так было и с женщинами. Но прежде всего так было со стихами. Порой чувствуется, что он не слишком заботился о концовках, потому что когда большая часть стихотворения оказывалась на бумаге, он терял к нему интерес. Это отвращение к обладанию.

– Правда? Я их не читала – то есть – я не воспринимала их как стихи об обладании.

Я на мгновение задумался:

– Нет, в некотором роде ты права: они действительно не об этом. Это скорее то, что в них – ну, не знаю – обыгрывается. А то, о чем они… может быть, об изменчивости и превратностях. Можно сказать, что более всего Донна занимало непостоянство: в мире вокруг него, в женщинах, с которыми он встречался, и прежде всего в самом себе. Но и о любви там тоже сказано немало – особенно о любви к его жене.

– Кем она была?

– Ее звали Энн. Он женился на ней тайно, полагая, что выйдет сухим из воды, но ошибся насчет реакции ее отца и попал в большую беду. Она была совершенно не его круга – его отовсюду выгнали, им пришлось уехать и жить в уединении, в крошечном домике, вдали от Лондона… вдали от всех событий, долгие годы. Но когда она умерла, он написал, что стал dolore infans – от горя утратил дар слова.

– Печальные слова для поэта. Сколько ему было лет, когда он женился?

– Двадцать девять лет, по-моему, или тридцать.

Мне гораздо лучше думается по ночам – возможно, потому что темнота и тишина гораздо ближе к природе вселенной. Звезды – включая наше молодое солнце – только зря привлекают к себе внимание своим светом, жаром, шумом, они не способны ничего противопоставить огромным пространствам разделяющим их. Но по ночам вы можете слиться с глубочайшей истиной. Вы можете принимать решения.

Хроническое невнимание, которое многие люди демонстрируют к жизни, тоже больше всего поражает меня именно ночью. Как будто достаточно просто жить. «О, – говорят они с такой характерной для самозваной мудрости многоречивостью, – но ведь все самые важные решения принимают за нас другие». А на самом деле это всего лишь форма трусости и уклонения от ответственности. Потому что в действительности все важные решения – ваши и только ваши. Нет Бога, нет справедливости, нет поддающихся контролю извне правоты или неправоты, и вам не в чем винить своих родителей. (Они понятия не имели, во что ввязываются.) Нет, – вопреки громогласному хаосу всех этих безрассудных генов, унаследованных от бесконечной череды безымянных предков внутри нас, и вопреки безмерному, молчаливому безразличию вселенной вокруг нас, вы и только вы, без надежды на вознаграждение и испытывая уверенность, что впереди вас ждет смерть, должны найти свой жизненный стержень – свой горный хребет – и занять определенную позицию. В противном случае вас ждет унизительное рабство: вас будут толкать и торопить, понукать и тянуть через заболоченные долины к людям, которые вам безразличны. А в итоге вы становитесь не чем иным, как дышащим воплощением всех своих несбывшихся желаний и упущенных решений. И тогда вам остается только хроническое невнимание.

И если была одна-единственная ночь, когда я сделал выбор, то это была та ночь в августе. Мы засиделись допоздна – болтали, пили, ничего не делали. Часа в три или четыре я все еще бодрствовал, лежа рядом с ней, – а она уже спала. Я помню, что погода доводила меня до безумия, дождь все бродил, спотыкаясь, за окном, как маленький ребенок, которому в шутку налили виски. Мое решение не было патетическим или громогласным – скорее осторожным и приглушенным – я стал иначе думать о ней, иначе думать о самом себе. Но в конце концов это, наверное, и есть любовь: неизвестный риск, на который идешь в ночной тьме, при самой неблагоприятной погоде. И в любом случае, я уже давным-давно собирался повидать бабушку.

Естественно, в воскресенье, когда я проснулся, и комната была залита светом, а она перевернулась на другой бок, волосы ее свесились с подушки, плечи казались узкими и хрупкими, а снаружи доносился шум камнедробилки… естественно, когда я проснулся, раздавались уже другие, более игривые голоса: «О, пожжалуйста, Джексон. Неужели нельзя обойтись без этих дурацких вопросов? Нет у нас нет времени на всю эту чепуху Ну давай, прекрати. В наши дни человеческая раса двигается слишком быстро, чтобы так глубоко погружаться в изучение души. Конечно, ради собственного спокойствия мы с нашими приятелями из новой эры можем остановиться ненадолго, раз уж это так необходимо; эй, кто знает? – может, по чашечке зеленого чая, способствующего самопознанию, дважды в день, как это делали в древнем Китае? Но что касается серьезных дел – природа Любви, например – бога ради, все эти любовные лирики – да пошли они. Пошли они все. Никаких шансов. Не сейчас, Джексон. Все остальное человечество сидит на стероидах, соблюдает специальную, исключающую еду диету, и нечего попадаться им под ноги со своими идиотскими, бессмысленными вопросами. Это гонка. Держи темп. Не выпадай из общего ритма. (И делай деньги, ради бога, делай деньги.) «Влюблен» – ну кто сегодня понимает, что это значит?

(А) Уверены ли вы, что ваш партнер настолько хорош, что вы в состоянии проигнорировать скрытые пороки его/ее личности? (Б) Можете ли вы вспомнить моменты, когда он/она был(а) проявлял(а) заботу по отношению к вам – дарил(а) подарки, например? (В) Является ли он/она более или менее милым(ой)/приемлемым(ой), по сравнению со всеми остальными, с кем вы встречались или, возможно, будете встречаться; неужели вы всерьез сомневаетесь, что другие люди не способны смириться с вашей поразительной ненадежностью и ужасающим невежеством? (Г) Превышает ли коэффициент сексуальности данного индивида средний показатель для лиц противоположного (или того же) пола? (Е) Вы серьезно опасаетесь, что больше никого не встретите? Итак, если вы дали более пятидесяти процентов ответов «да»… ну, что ж, вперед! Вы влюблены! Так что можете сообщить родителям (если у вас есть таковые); купить дом; жениться/выйти замуж; завести детей; начинайте шоу сначала. Гениально!