Каллиграф - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Докс cтр.№ 54

В обычном месте медленно угасавшее вечернее солнце умыло бы даже самый невзрачный городской пейзаж мягким охристым светом, придавая любому зданию, каким бы угрюмым оно ни было, своеобразное очарование и прелесть. Но только не в Ноттинг-хилле. Даже при самых благоприятных атмосферных условиях, приближаясь к эпицентру этого грандиозного фарса – жалкому, перегруженному транспортом перекрестку, вы все яснее осознаете, что путешествуете по одной из самых потрепанных, скучных и отталкивающих улиц современного мира. Раскрученный агентами по недвижимости и переполненный бургер-барами, нелепый с точки зрения архитектуры и коммерчески однообразный, Ноттинг-хилл, как вы вскоре обнаруживаете, – это просто очередная утомительная магистраль, ведущая к деньгам.

Я сказал «фарс», но, вероятно, лучше подходит термин «бурлеск». В фарсе основной акцент ставится скорее на абсурдность сюжета, чем на нелепость характеров. В бурлеске же зрители смеются и плачут именно из-за человеческой лживости и самообмана… белые парни пытаются быть черными, черные выдают себя за белых, богатые притворяются бедными, а бедные – богатыми, старые выдают себя за молодых, а молодые – за старых. Ноттинг-хилл. Даже не ходите туда.

Мы с Уильямом договорились встретиться до ужина и пропустить по стаканчику в одном из пабов на Кэмден-хилл-роуд – темном, осеннем месте, полном кошмарных деревянных кабинок и вечно забитом руководителями фондов, поедающими деликатесные сосиски.

Он обернулся мне навстречу, как только я вошел в бар:

– Джаспер – ну наконец-то. Боже мой, ты ужасно выглядишь. Тебя что, только что стошнило? Ты в порядке?

– Бунт на корабле, – проворчал я, театрально закатывая глаза.

– Давай сюда, я взял тебе шерри. Ничего особенного, конечно, но ничего лучшего у них нет. Советую выпить одним глотком – тебе надо восстановить равновесие. А потом мы сможем заказать тебе нормальную выпивку.

– Спасибо, – я подозрительно покосился на сосуд, а потом осушил его до дна.

Уильям заказал себе чистую водку (с одним кубиком льда), за ней последовали две порции водки с тоником. Когда бармен развернулся спиной, он наклонился и прошептал доверительным тоном:

– Боюсь, вечеринка может обернуться чистым кошмаром… пожалуйста, не смотри на меня так… кажется, состав участников сильно расширился с тех пор, как я в последний раз говорил со Стефани – кстати говоря, это ее день рождения, просто на случай, если ты вдруг столкнешься с ней. Похоже, туда заявится весь Лондон. Но, в любом случае, это отвлечет тебя от всех других дел, а потом мы всегда можем взять такси и поехать в «Ле Фромаж», если там будет совсем уж плохо. Или отправить тебя в больницу, – он щелкнул языком. – Кстати, я начал разрабатывать совершенно безотказный план, я имею в виду, то, другое дело. Кстати, как оно?

– Безнадежно…

– Нет, нет и нет. – Он протестующе поднял руку. – Я не позволю тебе говорить в таком тоне. И ты не должен позволять себе так думать. Пройдет время, и ты оглянешься назад и вспомнишь этот вечер печали и слез, и будешь смеяться радостным смехом человека, который оглядывается назад, на вечер печали и слез.

– Все безнадежно, – прохрипел я. – Я нравлюсь ей как друг.

– Ты уже говорил, – он тяжко вздохнул, демонстрируя тем самым, как хорошо понимает всю тяжесть объявленного приговора.

Синдром лучшего друга… Эта страшная язва мужского сердца, которая оставляет своих жертв обескровленными и медленно чахнущими, пока дар речи не будет окончательно утрачен и не останется ничего, кроме галлюцинаций и иссушающей, лихорадочной похоти.

Уильям потер ладони, как будто пытался взбодриться после недавней тяжкой утраты:

– Скоро мой день рождения.

– Нет, не скоро.

– Я и сам знаю. Но он будет, – он охотно изменил формулировку и одним взмахом осушил стоявший перед ним почти опустевший бокал, а потом медленно поставил его назад, на стойку бара. Женщина с хорошо сочетающимися сумочкой и шарфом в кричащую клетку заказала бокал белого вина, Уильям сглотнул и покачал головой:

– Послушай, я понимаю, что все выглядит очень скверно на данный момент, но не стоит беспокоиться, мой юный Джаспер: Уильям Лейси все держит под строгим контролем, и все будет хорошо в этом лучшем из миров. – Он приподнял руку, сложенную в кулак, а потом резким движением опустил ее на стойку: – Мы – два странствующих рыцаря и должны держаться вместе, особенно в дни девичьих восстаний, и мы должны быть готовы к предстоящим испытаниям – courage, mon chevalier ^[84], по старому доброму рыцарскому обычаю…

– Уильям, прошу тебя, ты можешь говорить нормально? Все вокруг уже начинают думать, что ты малость тронутый.

Он сделал обиженное лицо:

– Я всего лишь пытаюсь развеселить тебя.

– Извини.

– Ладно, все в порядке. – Он сделал еще глоток из нового бокала и глянул на меня с озабоченностью, которая была притворной лишь наполовину. – Ты хочешь поговорить о своих… трудностях сейчас, или мы все обсудим позже?

– Позже. Я чувствую себя отвратительно.

– Хорошо. Тогда предлагаю тебе выпить водки с тоником – тебе это пойдет на пользу, а затем, думаю нам надо добавить чего-нибудь полегче, чтобы ты не напоминал привидение.

Я сделал глоток.

Он погладил несуществующие усы:

– И, все же, скажи мне одну вещь, старик, – в двух словах – просто чтобы я смог включить реальную. информацию в свой дьявольский план: есть еще кто-то… Мадлено-ориентированный?

– Да.

– Как зовут?

– Фил.

– Фил?

– Я знаю.

– Пенис?

– Именно.

– Насколько плох?

– Полная задница самого худшего сорта.

– Ты уверен? Может, другим, более обычным людям, он нравится?

– Может быть. Но это ничего не меняет.

– Красивый?

– Не особенно. Выглядит как… ну, да, может, он и ничего, знаешь, тип «приятного парня», этакий блондинчик из австралийской мыльной оперы.

– Ясно. Козлиная бородка.

– Само собой.

– Работа?

– Какой-то там советник в правительстве. По делам Европы.

Уильям прищурился.

Я кивнул:

– Нет нужды говорить, что в глубине души он – типичная невежественная капиталистическая свинья с глубоко консервативными инстинктами, сквозящими в каждом нерве его тела.

Уильям поцокал языком:

– Ну что же, не могут же все быть прямолинейными, антиобщественными, гиперкритичными медиевистами-марксистами, склонными к дебошам, мой друг Джаспер. Некоторые из нас должны противостоять этому.