Невидимый враг - читать онлайн книгу. Автор: Поль де Ивуа cтр.№ 58

Маудлин и Робер тотчас же установили телефонное сообщение со своими спутниками и сообщили им, что сейчас они увидят ловлю акул. Действительно, спинной плавник акулы считается лакомым блюдом у жителей Китая и Индо-Китая. Он высушивается, его режут на тонкие пластинки, как вермишель, и варят из него суп. Поэтому на всем протяжении Китайского моря целые флотилии занимаются ловлей акул. Ловят и в Индийском океане. С корабля опускают в воду железный крюк с приманкой, на который их и ловят, как и всякую рыбу.

— Надо думать, что сейчас появятся акулы, — добавила Маудлин. — Будем держаться в любом случае все вместе. Я и сэр Лаваред уже привыкли владеть нашим оружием и потому позаботимся, чтобы акулы не подплывали к нам слишком близко.

Надо сознаться, что эти слова произвели далеко не приятное впечатление на наших туристов. Да и не мудрено, какой обитатель умеренных стран останется спокойным, если, попав в индийские джунгли, услышит, что близко тигр. А нападение акулы, этого тигра морей, снабженного тремя рядами зубов, еще страшнее, когда над головой находится масса воды в сто футов толщины.

Все сблизились. Маудлин и Робер, держа в руках электрические копья, стали по бокам.

Через несколько минут вдали засветились фосфоресцирующим блеском какие-то зеленоватые точки.

— Глаза акул, — произнесла Маудлин.

Действительно, у акулы глаза в темноте светятся так же, как и у кошки.

Потом показались и сами рыбины. Но вот одна из них стала бешено корчиться и извиваться. Она заглотила приманку, и железный крюк вонзился ей во внутренности. Вода вокруг чудовища покраснела от хлынувшей крови, веревка натянулась, и чудовище стало медленно подниматься к поверхности.

Всякий страх исчез у наших туристов, настолько поразило их невиданное зрелище рыбной ловли, которое они наблюдали, так сказать, наизнанку, с глубин морского дна. Но спокойствие их оказалось непродолжительным. Акулы заметили их и, несколько смущенные их странным видом, стали описывать вокруг них круги, постепенно суживающиеся. Их блестящие глаза упорно смотрели на людей, как бы гипнотизируя их пристальностью своего взгляда.

Наконец, одно из чудовищ, посмелее или поголоднее других, подплыло к Маудлин на расстоянии двух метров. Это было громадное животное, длиной в четыре метра, с головой, напоминавшей молоток. Путешественники видели перед собой одного из тех страшных морских хищников, молот-рыбу, или малайскую цигену. Все невольно вскрикнули, но испуг быстро сменился удивлением.

Маудлин вытянула руку с электрическим копьем, что-то сверкнуло, послышался треск, чудовище свилось в клубок, потом выпрямилось, перевернулось кверху брюхом и медленно стало подниматься к поверхности. На зеленоватой коже темным пятном обозначилось место, куда попала искра.

— Видишь, мама, — сказала Маудлин, прицепив крючок телефона к плечу матери, — акулы нам ничуть не страшны. Однако пора и домой, — прибавила она. — Я думаю, мы достаточно погуляли.

В нескольких метрах от них вырисовывался темный силуэт подводного корабля. Через несколько минут они вновь очутились в темном резервуаре для воды. Пластина на стене задвинулась, воду откачали, матросы помогли снять скафандры, и вскоре уже все, переодевшись, сидели в салоне.

Никто не хотел говорить. Все молча переживали впечатления прогулки, спрашивая себя, а не сон ли это? Но нет, то была действительность. Маудлин разложила на маленьком столике собранный жемчуг, и миссис Оллсмайн вместе с Оретт стали восторженно любоваться собранной добычей.

Одна Лотия была ко всему равнодушна, и, закрыв глаза, сидела в кресле, бледная и усталая. Для нее прогулка не стала развлечением. Печаль ее после возвращения не стала меньше, чем перед прогулкой. Что значил для нее жемчуг, акулы и все впечатления прогулки? Какая действительность могла утешить ее, когда рушилась ее мечта о счастье?

Напрасно Оретт и Джоан, по совету Маудлин, нанизывали жемчуг на нитки, делая из него чудесные ожерелья и примеривая их Лотии, стараясь пробудить в ней кокетство, эту женскую сущность, но Лотия не обращала внимания на эти украшения. Она теперь не интересовалась красотой, которую не могла уже отдать своему избраннику.

Подводный корабль продолжал крейсировать в той же части океана, делая длинные обходы, цель которых была непонятна для пассажиров. Общее направление, которого придерживался Робер, должно было привести его к Сиамскому заливу, узкой и длинной бухте, отделявшей Камбоджу и Кохинхину от полуострова Малакки. А на вопросы Робер всегда отвечал одно и то же:

— Я выполняю инструкцию Джеймса Пака. Через два-три, самое большее через пять дней, мы подойдем к Пуло-Танталам, а потом отправимся на Борнео, где соединимся в бухте Гайа с нашим другом.

Наконец, настал день, назначенный для исполнения таинственной миссии Робера, и корабль приблизился к берегу.

— Хотелось бы тебе знать, что привело меня сюда? — спросил Армана Робер.

— Ты же отлично знаешь, что хотелось бы, — с досадой отвечал журналист. — Вот уж неделя, как я тебя об этом спрашиваю.

— Тогда пойдем со мною.

— Куда?

— К священной купальне в Пуло-Танталам.

Парижанин рассмеялся.

— Как? Мы приплыли сюда для того, чтобы посетить какую-то священную купальню?

— Это очень важно, — серьезно возразил Робер, — эта священная купальня устраивается на песчаном берегу моря, прикрывается огромным навесом, защищающим ступени, ведущие к морю. Верные стекаются сюда, одетые в белые, непременно новые одежды. Они становятся на верхней ступени и с разным обрядами медленно спускаются до самой нижней. Здесь они одетыми входят в воду по самые плечи.

— Я знаю, я уже видел нечто подобное на Ганге.

— Как же тебе кажется, ведь появление корсара Триплекса во время подобной церемонии, должно произвести огромное впечатление и вызвать повсюду шумные толки?

А если прибавить к этому и то, что судно номер один встретится в тот же день с английским флотом, стоящим в Петчилийском заливе, номер три — с британским стационером Гавайских островов, которые присоединены американцами, объявившими войну Испании? Возможно ли будет тогда адмиралтейству забыть о свидании, назначенном ему на Золотом острове? Целый мир признает необходимость открыто вести переговоры с корсаром, который может быть и опасным врагом, благодаря своей способности быть вездесущим, и с желаниями которого поэтому надо будет считаться.

— Так. Короче говоря, ты приглашаешь меня фигурировать в качестве корсара Триплекса? — спросил, смеясь, Лаваред.

— В этом нет ничего обидного.

— Конечно.

— Этот корсар чудесный человек. Он все сделал для моего спасения. Не его вина, если ему не удалось сделать доброе дело. Не заупрямься этот проклятый Ниари…

— Не обвиняй его, он патриот. И в конце концов я все еще надеюсь, что все обойдется благополучно. Скажи мне только, кто на самом деле этот Джеймс Пак, потому что я ничего о нем не знаю, и это раздражает мое любопытство.