Кенгуру и белые медведи - читать онлайн книгу. Автор: Елена Бжания, Ольга Мамыкина cтр.№ 26

Вика милостиво кивнула, затем сняла полотенце с противня, разрезала пирог с ягодами и подала Марку большой кусок, а сама поставила в духовку следующую заготовку.

— У-у-у, вкуснятина, — протянул Марк с набитым ртом.

— Налить тебя чаю или молока?

— Нет. Я, пожалуй, пойду. Надеюсь, к моему приходу не всё будет съедено? М-м-м, очень вкусно. Ты, оказывается, хороший пекарь.

— Бабушка меня научила, — Вика вытерла руки о фартук.

Марк уже дожевывал свой кусок.

— Странно, — задумчиво прочавкал ихтиолог.

— Что тут странного? — не уразумела Загрызалова.

Дантон уже окончательно покончил с порцией пирога.

— Просто я часто слышу от тебя о твоей бабушке, о дедушке. А про мать и отца ты никогда не говоришь.

— А они не стоят того, чтобы говорить про них, — сказала Вика. Сказала не быстро, не медленно, не сбивчиво, не пренебрежительно. Сказала равнодушно.

Марку сделалось не по себе.

— Извини, я зря затронул тему.

— Брось, — фыркнула Загрызалова по-прежнему столь же хладнокровно. — Всё нормально. Я спокойно к этому отношусь.

— Они плохо с тобой обращались? — Зачем спросил?! Слово «деликатность» тебе знакомо?!

Неожиданно для Марка Вика ответила вопросом на вопрос:

— Марк, а почему я, по-твоему, не прикасаюсь к алкоголю?

И впрямь. Отчего сам Дантон ни разу не задавался этим вопросом? Ихтиолог ведь отродясь не встречал никого, кто был бы настроен к выпивке агрессивнее, чем Вика. Марк смутно догадался об ответе, но предпочёл промолчать.

— У меня дурная наследственность. Мои мать и отец — оба были алкоголиками. И я не хочу рисковать. — Вика опустила взгляд на свои сцепленные ладони, а потом вдруг стала истово наводить порядок на столе. — Я слышала, если несколько поколений не употребляют алкоголя, то что-то там вырабатывается и передаётся детям, в итоге у потомков выработается нечто вроде иммунитета к алкоголизму. Не знаю, правда это или нет… — Вика сгребла в кучу посуду и выгрузила всё в раковину. У девушки не тряслись руки, не дрожал голос. — Ты спросил, плохо ли они со мной обращались. Мне повезло больше, чем некоторым: меня не избивали до полусмерти, не тушили об меня сигареты. Не смотри так, среди алкоголиков подобное не редкость. Меня таскали по пьянкам-гулянкам, вечно забывали покормить, сахар я вообще видела только на праздник, и то не на каждый. Спала я в основном на полу, потому что кровать и диван были вечно заняты вырубившимися родителями и их не менее «трезвыми» дружками. Но, как я уже сказала, могло быть хуже.

И как прикажете быть в такой ситуации незадачливому ихтиологу? Если б Вика нервничала, плакала, он бы ещё знал, как себя вести. А Загрызалова сейчас являла собой образец умиротворённости, прямо-таки полный дзен.

— Мне жаль. — Это было единственное, что пришло Марку в голову.

— Мне тоже, — усмехнулась Вика, ставя вымытый стакан на полку. — К счастью, всё это закончилось, когда бабушка с дедушкой, наконец, смогли лишить мою мать родительских прав и взяли меня к себе.

— Мать? А отца?.. — Дантон, купи себе пластырь и наклеивай на рот при необходимости!

— А отец к тому времени умер. Напился, уснул на лавочке в тридцатипятиградусный мороз и замёрз насмерть. Невесело, правда?

Пластырь, определённо пластырь!

— Это ужасно, — тихо проронил Дантон, абсолютно не представляя, какую линию поведения избрать. Вика явно не нуждалась ни в утешении, ни в сочувствии, а если и нуждалась, то старательно таилась.

— С тех пор я не видела мамы. — Вика сполоснула тарелку. — Мы с ней прекрасно живём друг без друга вот уже восемнадцать лет. Вернее, я живу, за неё поручиться не могу. Не знаю, где она, что с ней. Да и не хочу знать.

— Тебе совсем не интересно? — не утерпел Марк и опять про себя помянул пластырь.

— Нисколько. Для неё на первом месте выпивка, на втором — собутыльники. Я — в лучшем случае на десятом. Она пропила всё, что сумела, включая жильё. И меня бы она тоже пропила, если б могла. — Покончив с мытьём посуды, Вика стала вытирать стол.

— Алкоголизм — болезнь, — неуверенно напомнил Марк. — Нельзя винить больных в недуге.

Загрызалова замерла и искоса метнула взгляд на ихтиолога.

— Марк, некоторые люди исцеляются и от рака, благодаря сильной воле. А моя мамочка даже не попыталась лечиться. Этим всё сказано.

— Мне жаль, — повторился Марк.

— Ничего, — девушка махнула рукой. — Не принимай такой траурный вид. Да, при родителях мне жилось несладко, но после того, как бабушка и дедушка забрали меня, у меня началось счастливое детство.

— Должно быть, твои бабушка и дедушка были очень хорошими людьми.

— Замечательными, — в голосе Вики зазвучала нежность, трогательная, непоколебимая, преданная. — На свете не было никого лучше.

— Не сомневаюсь, — тепло произнёс Марк.

Вика ответила улыбкой. А потом своим обычным беззаботным тоном выдала:

— Всё, закончили с воспоминаниями. Иди к Кристи и помирись с ней.

Марк с колебанием покосился на девушку.

— А это удачная идея — оставить тебя одну?..

Вика едва не расхохоталась.

— Я тебя умоляю! Сколько раз мне повторить, что всё нормально? Я не собираюсь закатывать истерику и биться головой о стену. Я в полном порядке. Ступай.

— Ладно. — Марк встал и направился к выходу.

На пороге, между кухней и гостиной, парень всё же обернулся. Вика преспокойно стряхивала остатки муки на старую газету. Такая уравновешенная, сильная. Но ведь в то же время — хрупкая. Марк внезапно увидел маленькую девочку, привыкшую спать на полу и мечтающую о куске сахара. И на Дантона что-то нахлынуло. Он быстрым шагом, почти бегом, возвратился на кухню, подскочил к Вике и крепко-крепко обнял со спины, прислонив подбородок к плечу девушки.

Загрызалова не стала вырываться, возмущаться. Она положила свою, перепачканную мукой, ладонь на ладонь блондина, чуть сжала. Молодые люди простояли так с минуту. Потом Виктория усмехнулась:

— Иди уже. И передавай Кристи привет.

Марк поцеловал её в щёку и ушёл.

8

Ласковый лучик утреннего солнца бесцеремонно пролез в комнату через плохо задёрнутые шторы. Он опустился прямиком на роскошные волосы спящей Кристи, отчего они сразу же запереливались, заиграли золотом. Это было потрясающее зрелище, которым Марк вот уже четыре года не уставал любоваться.

Дантон, приподнявшись на локте, следил за тем, как Кристи постепенно просыпается. Сначала она немного нахмурилась, потом быстро выдохнула, на губах заиграла улыбка, и, наконец, девушка, потянувшись, открыла глаза. В эти два бездонных бархатисто-коричневых омута Марк вообще готов был смотреть вечно.