Парни в гетрах - читать онлайн книгу. Автор: Пэлем Грэнвил Вудхауз cтр.№ 42

– Еще бы! – вздохнула леди Спрокетт-Спрокетт.

– Аннабель! – резко сказал сэр Мургатройд.

– Что, папочка?

– Последнее время, следя за тобой отеческим оком, я начал приходить к заключению, что ты проявляешь склонность к молокососу Алджернону Фриппу. Так позволь сказать тебе, что если ты поддашься его обольстительным уловкам или же таковым Уильяма Биффинга, Джека Гаффингтона, Эдварда Проссера, Томаса Мейнпрайса или Фредерика Бута, то только через мой труп. После сегодняшнего эти молокососы больше никогда не омрачат моего порога. Эти их ведра! Только подумать, что мы могли бы поселиться в Лондоне…

– В уютной квартирке… – сказала леди Спрокетт-Спрокетт.

– Неподалеку от моего клуба…

– По соседству с магазинами…

– В двух шагах от театров…

– Постоянно встречаться с друзьями…

– Если бы не гнусное вмешательство и шебаршение, – подвел итоги сэр Мургатройд, – этих Гаффингтонов, этих Биффингов, этих омерзительных Фриппов, людей, которых нельзя подпускать к ведрам с водой на расстояние выстрела, когда заложенный-перезаложенный сельский дом так мило заполыхал. Я поверил, – продолжал несчастный старик, беря бутерброд, – когда Аннабель с редкой проницательностью, для которой я не нахожу достаточных похвал, распознала редчайший талант юного Муллинера и настояла, чтобы мы его пригласили, я поверил, что счастливый конец совсем рядом. Тяпляп-Холл уже не одно поколение нуждался в человеке, который бросает горящие окурки в корзины для бумаг. Я был убежден, что наконец-то нас посетил именно тот ангел милосердия, какой нам требовался.

– Он сделал все, что было в его силах, папочка.

– Никто не мог бы сделать больше, – согласился сэр Мургатройд от всей души. – Как он опрокинул эти ведра, как продолжал путаться под ногами негодяев! Так умно! Наблюдать за ним было одно удовольствие. Не помню, когда я встречал молодого человека, который так бы мне нравился и внушал бы такое уважение. Ну и что, если он поэт? К поэтам у меня никаких претензий нет. Черт побери, я ведь и сам поэт! На последнем банкете Верных Сынов Вустершира я сочинил стих, который, позвольте вам сказать, снискал всеобщее восхищение. Я прочел его вслух за портвейном, и мне устроили громовую овацию. Про девочку в Ланкашире, что была себя вдвое шире…

– Папочка, не в присутствии мамы!

– Пожалуй, ты права. Ну, я иду спать. Пойдем, Аврелия. Ты идешь, Аннабель?

– Пока нет, папочка. Я хочу остаться, чтобы подумать.

– Чтобы что делать?

– Подумать.

– А? Подумать? Ну что же, хорошо.

– Ах, Мургатройд, – сказала леди Спрокетт-Спрокетт, – неужели нет никакой надежды? В конце-то концов в доме полно сигарет, и мы можем предоставить мистеру Муллинеру новую корзину для бумаг…

– Бесполезно. Ты ведь слышала, как он сказал, что уедет с первым утренним поездом. Стоит мне подумать, что мы никогда не увидим этого чудесного юношу… А? Что такое? В чем дело? Ты плачешь, Аннабель?

– Ах, мамочка!

– Радость моя, что с тобой?

У девушки вырвалось подавленное рыдание:

– Мамочка, я люблю его! Едва я увидела его в приемной дантиста, на меня будто что-то обрушилось, и я поняла, что никто другой мне не нужен. А теперь…

– Э-эй! – воскликнул Мордред, возникая над спинкой дивана, будто чертик из коробки.

Он слушал описанную мной беседу со все большим пониманием, однако не решался выдать своего присутствия из-за того, что, как я уже упомянул, пальцы на ногах у него были обнажены. Но теперь он не выдержал. Пусть обнажены все десять пальцев, но промолчать он не может!

– Вы любите меня, Аннабель?! – вскричал он.

– Да, Мордред.

– Сэр Мургатройд, – сказал Мордред, строго соблюдая этикет. – Имею честь просить руки вашей дочери. Я только бедный поэт…

– Насколько бедный? – проницательно осведомился сэр Мургатройд.

– Я подразумевал мое искусство, – объяснил Мордред. – В финансовом смысле я достаточно обеспечен, и Аннабель не будет ни в чем нуждаться.

– В таком случае она ваша, мой мальчик. И конечно, вы будете жить… – старец тяжко вздохнул, – в Лондоне.

– Да. Как и вы.

Сэр Мургатройд скорбно покачал головой:

– Нет-нет! То была несбыточная мечта. Правда, я надеялся, что некие обстоятельства могли бы содействовать ее осуществлению – страховая премия, между прочим, равна ста тысячам фунтов, – но теперь я смирился с тем, что остаток жизни проведу в этом адском семейном склепе. Я не вижу спасения.

– Понимаю, – сказал Мордред и кивнул. – Вы хотите сказать, что в доме нет керосина.

Сэр Мургатройд поглядел на него с недоумением:

– Керосина?

– Если бы, – сказал Мургатройд, и голос у него был очень мягким, проникающим в самое сердце, – в доме имелся бы керосин, то, полагаю, вечерний пожар, без сомнения плохо погашенный, мог бы вспыхнуть заново, и на этот раз с более серьезными последствиями. Пожары, они ведь такие! Льешь на них воду ведрами и думаешь, что погасил их, а на самом деле они тлеют себе, никем не замечаемые, чтобы заново заполыхать в… ну, например, в этой комнате.

– Или в бильярдной, – сказала леди Спрокетт-Спрокетт.

– И в бильярдной, – поправил сэр Мургатройд, налегая на «И».

– И в бильярдной, – согласился Мордред, – а возможно – кто знает? – в гостиной, столовой, кухне, на половине слуг, в буфетной и других подсобных помещениях. Но раз, по вашим словам, у вас нет керосина…

– Мой мальчик, – перебил сэр Мургатройд дрожащим голосом, – кто вам внушил, будто у нас нет керосина? Как могли вы впасть в такое странное заблуждение? У нас есть галлоны керосина. Подвал им забит.

– И Аннабель покажет вам дорогу в подвал… если вам вдруг вздумается заглянуть туда, – сказала леди Спрокетт-Спрокетт. – Не правда ли, радость моя?

– Ну конечно, мамочка. Тебе понравится подвал, Мордред, любимый. Он удивительно живописен. И возможно, раз тебя интересует керосин, тебе будет любопытно взглянуть на наш небольшой запас старых газет и стружек.

– Мой ангел, – сказал Мордред с неизъяснимой нежностью, – ты так предусмотрительна!

Он выудил свои шлепанцы из-под дивана и рука об руку с Аннабель спустился по лестнице. Высоко над собой они увидели голову сэра Мургатройда, перегнувшегося через перила. И к их ногам, точно отцовское благословение, упал коробок спичек.