Битва за Средиземное море. Взгляд победителей - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Макинтайр, Брайан Б. Шофилд, С. Пак, и др. cтр.№ 71

Обычно штаб главнокомандующего располагался на берегу. Но в тот период Каннингхэм перевел свой штаб на «Уорспайт». Он состоял из начальника штаба, начальника оперативного отдела штаба, флагманского артиллериста, флагманского минера (torpedo officer), флагманского штурмана (master of the fleet), флагманского связиста. Большинство из них имели чин капитана 1 ранга. По словам флагманского артиллериста, штаб «был просто микроскопическим по сравнению с сомкнутыми шеренгами бригадных генералов в Каире или чудовищным штабами, созданными в конце войны Верховным Командованием союзников». АБК совершенно не терпел дураков рядом с собой, всего его штабисты были первоклассными специалистами, готовыми дать быстрый и точный ответ на любой вопрос в своей области. Он сам большую часть службы провел на эсминцах и сохранил отношение «рабочей лошадки» к специалистам. Интересно читать, что пишет по этому поводу его флагманский артиллерист, ныне вице-адмирал сэр Джеффри Барнард, который имел привилегию во многих случаях «нашептывать на ушко главнокомандующему», в частности во время боя у Матапана.

«АБК резонно уважал пушки как оружие, если их правильно использовали. Грохот выстрелов приводил его в мальчишеский восторг. Однако он много перетерпел от рьяных офицеров-артиллеристов за время свой службы. Поэтому всякие пикантности артиллерийской дуэли на больших дистанциях с ее черной магией вроде крики ты земной поверхности, наклоном цапф и всем таким прочим, он не переносил на дух. После первых (юс в такое отношение укрепилось. Ведь 4 британских крейсера, каждым из которых командовал отважный и заслуженный артиллерийский офицер, во время погони за итальянскими эсминцами, израсходовали весь запас 6" снарядов Средиземноморского флота. Свое отношение к артиллеристам он чаще выражал словами, чем на бумаге».

Затем Барнард упоминает пухлый технический отчет, озаглавленный «Прогресс морской артиллерии», который до войны флоты каждый год должны были отправлять в Адмиралтейство. Однако в 1940 — 41 годах из-за вполне понятных хлопот о нем позабыли. В ответ на настойчивые напоминания АБК не без дозы яда приказал ответить:

«В период 1940 — 41 годов прогресса морской артиллерии на Средиземноморском флоте НЕ было. Однако ценой больших потерь и бед пришлось заново выучить старые уроки времен Армады. Самым значительным уроком оказалось то, что правильной дистанцией боя для любого корабля Средиземноморского флота, от линкора до подводной лодки, является дистанция пистолетного выстрела (в наши дни это 2000 ярдов и меньше). Потому что на таком расстоянии даже артиллерийский офицер не сможет промахнуться».

«Если понять это, то становится ясным многое из происшедшего при Матапане», — добавляет Барнард.

Это также во многом проясняет характер Каннингхэма. Он был приверженцем жесткой дисциплины и соблюдения обычаев флота, однако не колеблясь отбрасывал их прочь, если этого требовали интересы дела. Он всегда имел здравый взгляд на вещи типа «не будем делать из этого проблемы», чем заслужил привязанность

всех офицеров и матросов. Много говорят об одном происшествии в Александрии. Катер с австралийского эсминца отходил от берега, когда человек в гражданской одежде попросил старшину подбросить его по дороге на «Уорспайт». Старшина согласился, однако спросил у человека, которого принял за буфетчика «Уорспайта», сумеет ли он перепрыгнуть на трап линкора, когда они будут проходить мимо сходней, так как была опасность навала, если бы катер попробовал зайти с кормы. Пассажир безропотно спрыгнул, когда катер проходил мимо среднего трапа флагманского линкора. Прибыв на свой корабль, старшина получил сигнал от главнокомандующего с благодарностью за помощь, и только тогда понял, кем был пассажир, с которым он так вольно разговаривал.

Поскольку флот много времени проводил в море, состояние механизмов было плохим, требовались постоянные ремонты, что снижало скорость кораблей и их боевую эффективность. Однако такое положение более чем компенсировалось высоким духом и закалкой, которую приносила высокая активность. Поэтому в тех случаях, когда орудия должны были стрелять, можно было твердо верить, что механизмы сработают и расчеты не оплошают. Однако нам так и не выпала возможность отработать ночной бой линейного флота, хотя в период между двумя мировыми войнами такие учения проводились регулярно. Многие молодые офицеры и матросы понятия не имели о трудностях ночного боя и принятых правилах использования прожекторов, осветительных снарядов и быстрого переноса огня. Только те, кто прошел через учения мирного времени, понимали необходимость твердых правил и необходимость быстрого маневрирования в темноте, чтобы быть готовым к бою, который может закончиться буквально через считанные минуты. Все это время ночь считалась неподходящим временем для боя и периодом передышки для кораблей, которые днем подвергались ударам с воздуха.

Но в целом поведение флота отражало желание Каннингхэма сразиться с неприятелем.

Барнард пишет:

«Если мы получали сообщение, что неприятель находится в море в точке, которая давала нам шанс перехватить его прежде, чем он вернется домой, всем членам штаба сразу становилось заметным жгучее желание АБК перехватить его и полностью уничтожить. Он немедленно мчался на адмиральский мостик, на то его крыло, которые было ближе к неприятелю. Скорость линкоров никогда его не устраивала. Он выражал неудовольствие, когда приходилось сворачивать с генерального курса для подъема самолетов. Такое настроение штабисты между собой называли «тигр в клетке», и мы были вынуждены вести себя соответственно. АБК достаточно часто позволял младшим офицерам говорить «не по чину», но не в подобные минуты. Для всех это было прекрасным примером сосредоточения на одной задаче — как можно скорее схватиться с врагом.

В этом случае (Матапан) скорость сближения с неприятелем была неплохой, хотя «Уорспайт» мучился с конденсаторами, а «Барэм», как обычно, должен был срезать углы зигзага, или когда «Формидебл» проводил летные операции. В целом мы шли лучше, чем в первые дни войны, когда «Малайя» или «Ройял Соверен» связывали остальные линкоры. Временами на лице тигра мелькала улыбка».

В этом случае обычная процедура выхода в море была ускорена донесением летающей лодки КВВС. Вражеские крейсера находились в море и шли на восток. А там, где нашлись крейсера, вполне могли оказаться и линкоры. Возможно, пробил решающий час.

«АБК в своей лучшей форме и подгоняет штабистов», — писал Барнард. Ночные вахты прошли спокойно, так как до рассвета трудно было ожидать встречи с неприятелем.

ГЛАВА5

УТРЕННИЕ ПОИСКИ

Матрос Рестолл, мой помощник-метеоролог, 28 апреля поднял меня в 4.15 обычным сообщением: «Баллон готов, сэр». И добавил: «Погода, в общем, неплохая». Было еще темно, небо затягивали тучи, но дождя не было. Новостей об итальянцах не поступило, но времени было более чем достаточно. «Формидебл» шел на северо-восток вместе с линкорами и эсминцами. На рассвете мы уже были на боевых постах и подняли самолеты на поиск врага. Это были новые глаза флота, ранее не использовавшиеся в боях и способные заметить что-то на расстоянии сотни миль, чтобы сразу донести об этом главнокомандующему. Однако до взлета их нужно было снабдить информацией о погоде, видимости, облачности и особенно — о скорости и направлении ветра на различных высотах. Такую информацию, жизненно важную для планирования и выполнения полетов, получить было нелегко. Зона интересов была очень большой — океанские просторы, с которых поступало мало информации, окруженные сушей, с которой метеорологические сообщения, если они и поступали, были секретными. Тем не менее была создана организация для сбора синоптических сообщений, которые обычным путем поступали на авианосец. Их расшифровывали и наносили на карту района. Она была устарелой, во многих местах зияли белые пятна, особенно на вражеской территории, однако специалист, изучив ее и используя собственные наблюдения с авианосца за ветром и погодой, мог обеспечить основу для планирования операций.