«ГКО – это вам не какая-то финансовая пирамида»
11 августа в правительстве впервые было озвучено неизвестное доселе слово «дефолт». Перед этим на главной российской торговой площадке были приостановлены торги, а котировки акций упали до критической отметки. Доходность госбумаг со сроком погашения весной-летом 1999 года пробила психологическую отметку в 100%, достигнув 120% годовых. «В такой ситуации есть два пути, – говорил тогда один банкир. – Либо уйти на другие рынки, что невозможно, поскольку других в этой стране нет, либо продолжать играть, хотя это все больше смахивает на русскую рулетку». Под «игрой» и «госбумагами» в первую очередь подразумевались государственные краткосрочные облигации – ГКО. До августа 1998 года о том, что скрывается за данной аббревиатурой и какую роль она сыграет в истории страны, большинство россиян, конечно, даже не догадывалось и не задумывалось. Фактически речь шла о финансовой пирамиде по типу «МММ», только на государственном уровне. Несколько лет с помощью облигаций правительство покрывало дефицит бюджета, а заодно пополняло карманы чиновников, банкиров и других лиц, участвовавших в спекуляциях. Получалось, что люди, у которых были деньги (зачастую добытые преступным, мошенническим путем), как бы участвовали в финансировании государства. А потом на нем же зарабатывали, в короткие сроки удваивая, утраивая, а потом и удесятеряя свои капиталы. Первый выпуск ГКО состоялся 18 мая 1993 года, когда было продано ценных бумаг на сумму 885 миллионов рублей. Поначалу из-за высокой инфляции и закрытости рынка облигаций для иностранцев спрос на них был невысоким. К примеру, в 1994 году правительство выручило 12,8 триллиона рублей, которые пошли на погашение дефицита бюджета. Однако уже к 1997 году эта сумма выросла до 32 триллионов, а к 1998 году рынок ГКО и вовсе стал основным источником финансирования дефицита российского бюджета.
Схема получалась примерно такая: Госдума и правительство «вешали» на бюджет заведомо невыполнимые социальные и прочие обязательства, потом весь год искали, где бы вытрясти денег хотя бы на часть их, а разницу покрывали с помощью спекуляций с облигациями. Вот такая «рыночная экономика» получилась. Все первые годы существования облигаций простые граждане не были допущены к этому рынку. Стоимость облигаций была высокой, а рамки торговли ими ограничены. Но любая финансовая пирамида, как известно, нуждается в постоянном и бесконечном расширении. Иначе она теряет смысл. Поэтому в 1996 году банки, занимавшиеся операциями с ГКО, стали все чаще привлекать на этот рынок и простых физических лиц. Правда, не напрямую, а как бы через посреднические вклады. К примеру, Нижегородский земельный банк с 28 октября создал под эту задачу два новых вида вкладов под названием «ГКО» и «ГКО-N». Как рассказывал тогдашний начальник отдела ценных бумаг банка Николай Скрипелев, литера N означала номер размещаемой на аукционе каждую среду серии облигаций. Деньги на вклад принимались банком со среды по вторник каждую неделю с минимальной суммой 500 тысяч рублей. До среды, пока не разыграна серия, проценты начислялись по вкладу «до востребования», а в день проведения аукциона сразу же объявлялась процентная ставка до даты погашения серии. Это было, как правило, 126 дней. После этого клиент мог получить деньги за вычетом минимальной маржи банка в размере 2–3%. Что касается вклада «ГКО», то граждане могли просто купить облигации со сроком погашения 99 дней. Спустя 14 дней, когда облигации уже вырастали в цене, они продавались, после чего покупались новые, которые так же гасились через 99 дней. И так далее. При этом доходом являлся курсовой рост облигаций за каждые 14 дней. А по выдаче вклада клиенту суммировался общий процент. Читая эту рекламу, можно было, конечно, спросить: а откуда, собственно, берется высокий доход по этим загадочным облигациям? И не рискованно ли все это? Уж очень схема напоминала печально известный АО «МММ», рухнувшее пару лет назад. Однако Скрипелев тут же отметал все подозрения: «Судите сами. Мы ведь предлагаем не бумаги каких-то финансовых пирамид, а одни из самых надежных. И во-вторых, вкладчик всегда может досрочно забрать свои деньги. В таком случае он все равно получит проценты, только по ставке обычного вклада „до востребования“».
В принципе крах пирамиды ГКО наступил уже в декабре 1997 года, когда выплаты по старым облигациям превысили доходы от новых. Однако в тот момент дефолта удалось избежать, сняв ограничения для иностранцев. Это оттянуло крах, но одновременно позволило инвесторам зарабатывать на нищей России. Облигации продавались по цене 50–60% от номинала, но уже через несколько месяцев Центробанк выплачивал владельцу полную стоимость. Ну а летом 1998 года пирамида все равно начала рушиться. Российский финансовый рынок был близок к коллапсу уже в начале июля, наиболее тяжелым стало 7-е число. И как раз в этот день доходность ГКО впервые превысила психологическую отметку в 100%, остановившись на 120%. «И это на фоне почти полного отсутствия денег в Российской торговой системе (РТС), где совершается львиная доля сделок по ценным бумагам, и очередного падения котировок акций ведущих российских компаний – „голубых фишек“, – писали „Известия“. – Ситуация на рынке ГКО мгновенно, по принципу сообщающихся сосудов, отразилась на валютном рынке. Рубли стали активно переводиться в доллары, соответственно курс российской валюты в очередной раз оказался под угрозой». Но тогда угрозу все же устранили. Центробанк резко поднял ставку рефинансирования, а доходность по ГКО вернулась к 100%.
10 июля Кириенко и министр финансов Михаил Задорнов выступили в Совете Федерации, где объявили, что средств на погашения зарплат в регионах нет, программа выдачи льготных кредитов селу приостановлена на неопределенный срок, а в бюджете по-прежнему не хватает средств даже на то, чтобы профинансировать самые насущные расходы. Коснулся Сергей Владиленович и ГКО. Он посетовал, что приходится обслуживать долг в 51 миллиард долларов, в котором превалируют те самые пресловутые краткосрочные облигации. «Каждую неделю нам надо изыскивать по 7 миллиардов, а всего в июне придется заплатить 30 миллиардов, чтобы погасить внутренний долг, – говорил Кириенко. – Прибавьте к этому еще 30 миллиардов, которые необходимы для обслуживания тех статей бюджета, которые ждать не могут, и сравните полученную сумму с доходами, что превысят в текущем месяце 22 миллиарда». Фактически премьер поставил сенаторам ультиматум – либо принятие срочных мер, либо банкротство.
В середине июля ситуация еще выглядела не то что оптимистически, но не безнадежно. Анатолий Чубайс, который после отставки занял пост главного переговорщика с международными финансовыми организациями, сообщил, что им достигнуто соглашение о новом кредите для России в размере 22,6 миллиарда долларов, из которых почти 15 должны были поступить уже в 1998 году. «Получение могучего стабилизационного кредита на Западе должно стать той долгожданной хорошей новостью, которой заждался отечественный финансовый рынок, переживающий многомесячный кризис», – сообщали СМИ. А правительство приступило к объявленному «разбору пирамиды ГКО». Суть ее состояла в том, чтобы перевести краткосрочные заимствования в более долгосрочные с постепенным их сокращением. Всем держателям облигаций было предложено обменять их на облигации, деноминированные в доллары с длительными сроками погашения. Договорились даже до того, что это будет эдакий «тест на патриотизм», кто хочет, а кто не хочет помочь своей стране долговое бремя и нагрузку на бюджет.