Михаэлла и Демон чужой мечты - читать онлайн книгу. Автор: Катерина Полянская cтр.№ 14

— Сегодня ты ограбил пекаря? — Восторг, вызванный теплой выпечкой, помешал мне разозлиться из-за кражи или хотя бы осудить вора.

Покровители, что он со мной сотворил! Еще немного, и сама поверю, что красть не зазорно, если тебе нужнее.

Но как же вкусно!

Теплый хлеб — еще одно благо, которого я была лишена. Тот, что только из печи, стоит почти в два раза дороже, и я, естественно, брала, который дешевле, часто даже вчерашний. И сама никогда не пекла. Возни много, а результат всегда получался кривым, сплюснутым и малосъедобным даже на мой непритязательный вкус.

— Почему сразу украл? — Тавиш вроде бы даже обиделся. — Купил.

— На что? — вяло осведомилась я, уминая свою долю.

В глубине души мне было все равно, и это вызывало протест. Я не такая! Никогда не была такой! И не хочу становиться.

Лучше б не спрашивала! Тогда бы и не подавилась, услышав ответ.

— Тебе жалованье выдали, — сообщил Тавиш, запустил руку в сумку… и ко мне на колени посыпались звонкие монетки. — Держи. Тут все, что осталось после покупки еды и одежды.

Мои глаза, в которых все еще стояли слезы, выступившие от кашля, округлились.

— Но тут все равно слишком много!

— Считай, это компенсация за задержку, — заявил беловолосый наглец и вызывающе мне подмигнул.

Я мысленно застонала. Он неисправим.

Хотя наши, конечно, заслужили. Издевались, обворовывали, потом еще попытались всех собак на меня повесить. И использовали во время болезни, когда им это было нужно. Так, может, не такой Тавиш и негодяй? Может, это покровители ниспослали справедливость в его лице?

Противный внутренний червячок со мной не согласился, но я упрямо продолжила есть хлеб. Терзаться муками совести можно и на полный желудок.

Тавиш проявил невиданную учтивость и дождался, когда я проглочу последнюю крошку, прежде чем удивить меня снова.

В этот раз даже слов не понадобилось. Он просто вытащил из сумки…

— Штаны?! — Как-то даже не предполагала, что способна так визжать.

— Сама видишь. — Наколдованный был горд собой, но моя реакция внушала ему некоторые опасения.

Вижу. Но отчаянно надеюсь, что это какие-нибудь болотные испарения вызвали галлюцинации. А потому сижу неподвижно и жду, пока обман воспаленного разума развеется.

Минута, вторая пошла… Что-то не торопится он.

— Михаэлла, что не так? — По-видимому, наколдованному недодали не только совести, но и терпения.

— Приличные женщины не ходят в штанах!

Но возмущение мое осталось не только безответным, но и не понятым.

— Правда? — приподнял светлые брови Тавиш. — А я думал, что приличные не ходят без штанов. Зря только монеты потратил.

Вот так бы и прибила, честное слово! И откуда только смелость взялась? Впрочем, ее было не столько, чтобы перейти к активным действиям.

— Не смей надо мной издеваться! — прозвучало жалко, даже я сама это почувствовала. — Это же срам! Мне нужно платье. Или юбка, на худой конец.

— Тебе нужно то, что я принес, — непререкаемо и как-то непривычно жестко заявил Тавиш. — И не смей реветь! В дороге удобнее в такой одежде. Посмотри внимательно, они женские. И если, по-твоему, их нельзя надеть, то зачем тогда их продают?

— Ну…

Возразить тут было нечего. К тому же другой одежды не предполагалось, а сверкать голыми коленками мне уже надоело. Пришлось брать, что дают.

— Думаю, пришло время поговорить о наших проблемах и определиться с планами на будущее, — направил мою энергию в нужное русло беловолосый.

Правильно. Не вечно же на болотах скрываться.

Одежду я положила на лавку рядом с собой, даже проверять не стала, что там к штанам прилагается.

Выжидательно уставилась на бледное лицо напротив. Правильно поняв посыл, Тавиш начал первый:

— С наступлением темноты пойдем в селение. Мне надо разобраться с ведьмой.

Прозвучало зловеще. Настолько, что по коже рассыпалась морозная дрожь.

— Как разобраться? Зачем?! — всполошилась я.

— Да не трясись ты, просто поговорить, — уточнил он. — Она не для себя тот ритуал проводила. Хочу выяснить для кого и убедиться, что ведьма не повторит попытку.

Вполне логичное желание. Я выдохнула и медленно кивнула:

— Хорошо, пойдем. — На самом деле вопрос и так был решенным, но мне важно было оставить хотя бы мизерную иллюзию того, что от меня хоть что-то зависит.

Тавиш это понял, глянул на меня почти с сочувствием и отпускать едких замечаний не стал. Потом и вовсе спросил неожиданное:

— А у тебя остались какие-нибудь важные дела?

Я замялась. В голову разом пришло столько всего и ничего конкретного. В смысле, ничего, что имело бы значение по-настоящему.

— Разобраться с Ффруа? — подсказал Тавиш.

— Разобраться… — эхом повторила я, ощущая странную пустоту в голове.

— Не волнуйся, это я беру на себя, — вызвался мой странный заступник. — Что они от тебя хотели? Почему заперли в камере?

И тут словно щелкнуло что-то. Как тогда, когда я оттолкнула Тавиша и бросилась бежать. Страхи ушли, прихватив с собой глупые запреты. Я четко осознала, чего именно хочу, и, пока настрой не ушел, поспешила сообщить об этом сообщнику:

— Не с ними. Меня оболгали. Оказалось, что от мамы остался хороший дом, а управляющий это утаил и пятнадцать лет присваивал арендную плату, — слова лились и лились, и так складно получалось, так уверенно, что я сама себя не узнавала.

Отстраненно отметила, что к завтрашнему утру на моей совести может появиться еще нечто, за что придется выпрашивать прощения у покровителей. Но совесть промолчала. За эти злосчастные штаны почему-то было стыднее, чем за планируемую справедливость.

— Хорошо, наведаемся и к нему, — кивнул наколдованный, дослушав до конца. — Одевайся, пора выдвигаться.

Штаны были ужасны. Они плотно обтягивали ноги, непривычно льнули к коже, смущали и жутко раздражали. И даже светло-зеленая туника, прикрывшая почти весь зад, не спасала моего мнения о собственном облике.

Ниже падать уже, кажется, некуда!

— Ну долго еще? — раз, наверное, в десятый послышался из-за двери нетерпеливый окрик. — Михаэлла, ты там что, записной красавицей заделалась?

Дособиралась. Тавиш начал злиться. Он со мной терпелив и деликатен, насколько вообще на это способен, но и у его выдержки есть предел, и сейчас этот предел, кажется, наступил. А значит, пора завязывать со смущением и выходить. Ну кто меня увидит в лесу? Да и темно уже, может, и в селении никто не встретится. Или не узнает во всем этом.