Девятнадцать стражей - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Аренев cтр.№ 9

Пришла очередь Грид молчать. Она вволю насладилась тишиною, потом придвинулась ко мне и положила ладонь на мой живот. Рука ее была горячей, словно нагретый солнцем камень.

– Пусть будет благополучна и прекрасна, – произнесла Грид. – Слово услышано.

– Прекрасна, – откликнулась я. – Черные волосы, синие глаза… умница.

– Румянец, не забудь про румянец, ваша великость, – подхватила Грид. – Здоровые дети – румяные.

– Да, красивый румянец на нежных щеках.

– Ваша великость, ты назовешь ее…

– Маргрет, – ответила я. – Она будет королевой.

– Великой королевой, – уточнила Грид. – Даже отсюда я вижу золотое платье… Многие мужи померкнут в его сиянии.

– Да будет так, – попросила я.

– Смотри, ваша великость, – сказала мне на это Грид. – Гляди, что кот принес! Это же свиристель, чумной дрозд! Недобрый знак, они являются аккурат перед мором, от них-то вся хворь и происходит. Я успела первой – прихлопнула нечисть. Теперь сожгу мерзкую птицу…

– Не забудь развеять пепел, – ответила я.

Май 1951 г., тридцать шестой год Предела, первый год Мира

Стшельбицкий кружил вокруг расчлененного трупа, фрагменты которого были разбросаны по всей спальне. При этом, кажется, издавал звуки, не слишком-то уместные в данной ситуации. Переходил он от задумчивого «ну-ну» через выражающее недоверие «о-ля-ля» к искренне удивленному «а чтоб меня!». По крайней мере столько удавалось понять по шевелившимся губам бывшего городского палача, нанятого после воскрешения краковской полицией в качестве специалиста в области необычных смертей.

Мастер Стшельбицкий – возможно, и не имевший соответствующего медицинского образования, зато обладавший немаловажной в таких случаях практикой, – говорил что-то еще, но остальным полицейским, собравшимся в спальне жертвы, не хватало знаний, чтоб по движению его губ прочесть фразы более сложные. А не слышали они его слов из-за воплей, которые этажом выше неутомимо извергала из себя перегнувшаяся через подоконник соседка убитого.

– Кара Господня с этими топтунами! – орала она в священном возмущении. – Да ты хотя б ноги вытри, тупарь ты державный! Кто знает, куда ты нынче ими влезал, сельдь ты гнилая!

Возмущение ее порой сменялось хвалой, возносимой к небесам, которые-де «смилостивились наконец-то, прибрав из мира сего крест в виде сукина сына Радзишевского», а после – неминуемо уступало место удивлению, «что не пала еще кара на прочих сукиных детей».

«Сукин сын Радзишевский» – в противоположность соседке – молчал. Он-то мог и помолчать: выражение ужаса на его искусанном лице говорило само за себя. Что бы ни произошло с убитым, случилось это с ним неожиданно, внезапно и страшно.

– Очень интересное дело! – заявил наконец Стшельбицкий, поднимаясь на ноги. Теперь-то, принимая во внимание потребности коллег, говорил он своим привычным гулким голосом человека не просто уверенного в себе, но и радующегося жизни во всех ее проявлениях. – Этот вот дурашка был загрызен стаей гномов или каких других малоросликов. И похоже, не только ими.

– И все это сделали гномы? – удивился подкомиссар Яцек Брумик, стоя над зрелищно приконченной жертвой и все еще не вполне контролируя цвет собственного лица.

А убийце на сей раз нельзя было отказать в том, что смерть он устроил предельно зрелищную. У Радзишевского не просто были искусаны лицо, руки и ноги – его перегрызли напополам. Торс покойного все еще лежал в драматической позе на постели, в то время как часть живота вместе с бедрами и ногами убийца оставил метром дальше, при случае откусив и одну из ног. А еще убитому отгрызли руки. Одна из них высовывалась теперь из-под кровати, а вторую занесли аж в прихожую.

– Не только гномы. Я бы сказал, что в развлечении принимал участие и некий великан.

– А не дракон? – бросил сержант Корицкий, склоняясь над одной из разбросанных конечностей.

– Может, и дракон, – вскинулся палач. – Но довольно странный, с человеческими зубами.

– То есть мы имеем дело с гномами-людоедами, людоедом-великаном и с драконом с человеческими зубами? – переспросил Корицкий. – А отчего бы тогда не с демонами?

– Потому что не ощущается запаха серы или какого другого адского смрада. Видишь ли, сержант, если бы явились сюда вампир, мара или другая какая тварь, что живет на темной стороне мира, то мы ощутили бы запах кровавого пота или серы. Уж поверь тому, кто больше сотни лет жарился в аду. А это устроил скорее ангел, а не дьявол.

То, что Стшельбицкий настаивал, будто помнит те адские мучения, которые претерпевал за грехи прошлой бренной жизни, было необычно, поскольку не нашелся ни один другой воскрешенец с похожими воспоминаниями. В мир возвращалось немало мертвых – прославленных архитекторов, призываемых городскими властями, знаменитейших инженеров и ученых, заполучаемых Галицийской Железной Дорогой, или, наконец, известных государственных мужей, отыскиваемых различными политическими партиями. Менее охотно принимали в Кракове людей, вернувшихся к жизни самозванно, – тех, память о ком пережила века. И полбеды еще, если оказывались они известными солдатами – такие в нынешние неспокойные времена приходились вполне ко двору. Хуже, когда в мир возвращались преступники достаточно известные и харизматические, чтобы сохраниться в человеческой памяти – в песнях или страшилках, какими матери пугали непослушных детишек.

Но никто из них не признавался, что помнит хоть что-то из своего пребывания в аду или на небесах. Поэтому к Стшельбицкому выстраивались целые очереди из теологов и ученых. Палач сперва принимал их охотно, но в конце концов настойчивость визитеров его достала. С тех пор он хлопал дверью перед носом любого, кто пытался в научных целях что-нибудь разузнать у него о жизни после смерти.

– У меня есть еще один вопрос, мастер, – не сдавался Корицкий. – Ладно, я понимаю – гномы. Но каким образом никто не заметил входившего сюда ночью великана? Я уж молчу о проклятущем драконе!

– Вероятном драконе, – буркнул Брумик.

– Вероятном, – согласился сержант. – Так что же?

– Вы можете пренебречь моим мнением, – вскинулся воскрешенец. – Но я вам скажу, что его что-то загрызло, а потом еще и перекусило напополам. Что-то, чьи зубы были как у человека, только – побольше и поменьше. А значит, это не одно создание. Следы на лице и руках – маленькие, на горле – крупнее. Так могла бы кусать собака с человеческими зубами. Стало быть, маленькие зубы его покусали, средние загрызли, а большие перекусили напополам, когда он еще умирал. И если вы найдете лучшее объяснение, чем гномы и великан, то я вам в пояс поклонюсь!