Смутное время - читать онлайн книгу. Автор: Казимир Валишевский cтр.№ 42

Феодор спокойно занял отцовский престол, когда мать его, царица Марья Григорьевна, подобно Ирине, уступила слезным мольбам всего народа и согласилась на воцарение сына. Эта театральная церемония записывалась в грамоту и по заведенному обычаю входила в содержание государственного акта. Новый царь тотчас решился на меру, перед которой отступал Борис. Бездеятельность Шуйского и Мстиславского под Кромами показалась подозрительной; он поспешил отозвать их, а взамен наметил Басманова. Но при армии состояли двое Голицыных, Василий и Иван Васильевичи; могли возникнуть местнические счеты, и потому к новому воеводе-главнокомандующему назначили для почета князя М. П. Катырева-Ростовского.

Федор Борисович Годунов. Кость. 1750–775 гг.

Отправляясь на службу, Басманов, по-видимому, стремился оправдать оказанное ему доверие. Укрепить верность войск – его первая задача; он привел их к присяге новому государю. Но я уже указал, что формула присяги показалась сомнительной. Она только усилила шаткость мыслей, давно проявлявшуюся среди воинов; и Басманов не мог пренебречь таким предупреждением. Иные подозревали, что войско – flos et robur totius Moscoviae, как его называл патер Лавицкий, – уже вело сношения с Дмитрием. Это неправдоподобно. Войско было просто деморализовано и склонно к измене, вследствие соприкосновения с мятежным волнующимся населением области, среди которой велась борьба. Оно подчинялось влиянию мятежной среды, давлению людских масс, увлеченных таинственной легендой, движимых отвращением к бедственным государственным порядкам и надеждой на лучшее будущее, наконец, заманчивой мечтой приобрести что-нибудь при разделе наследия побежденных – смесь законных порывов и темных страстей, обычные двигатели великих народных волнений.

Выдвинутые против претендента военные силы растворялись в этом брожении; смерть Бориса и смена командующих ускорили ход событий, и поворот в обратную сторону проявился вдруг среди темных, трудно объяснимых условий.

По словам летописи, Басманов, братья Голицыны и М. Г. Салтыков провозгласили низложение Феодора и воцарение Дмитрия 17 мая 1605 года (стар. стиль) на собрании созванных ими представителей четырех городов – Рязани, Тулы, Каширы и Алексина. Разрядная книга, подтверждая это свидетельство, называет еще одно действующее лицо, нам уже известное – Прокопия Ляпунова. Современник Грозного Петр Ляпунов, его пятеро сыновей – Григорий, Прокопий, Захар, Александр и Степан и два племянника, Семен и Василий, принадлежали к очень влиятельной семье служилых людей Рязанской области, чрезвычайно подвижной и деятельной, хотя не возбуждающей симпатий. Мы видели некоторых ее членов во главе мятежа, вспыхнувшего вслед за смертью Ивана IV; позже все они выдвинутся в самые бурные моменты Смутного времени, наступающего теперь при их вероятном содействии. В правление Бориса Захар дважды, в 1595 и 1603 годах, подвергался строгой каре за разные проступки: местнические ссоры и преступные сношения с непокорными казаками. Следует думать, что он вместе с братьями возбуждал и направлял местное мятежное движение, перед которым отступили Басманов и другие воеводы.

Главная масса войск играла пассивную роль в этих происшествиях; немецкая конница желала сохранить верность своим обязательствам, а князь Телятевский даже упорно защищал вверенную ему артиллерию и затем спасся в Москву. По одному рассказу, повторяющемуся в других сказаниях иностранцев, Дмитрий ускорил переворот очень грубой выдумкой. Осаждающим дали возможность перехватить письмо, адресованное им в Кромы; из него узнали, что польский король присылает Жолкевского, который приближается с сорока тысячью поляков. Один из офицеров претендента, Ян Запорский, отправленный в то же время в Кромы с отрядом в тысячу человек, не знает этой подробности, но уверяет, что расстроил московское войско, захватил сто пушек, чем и побудил его сдаться. Это, очевидно, басни; в этом случае Ляпуновы лучше послужили на пользу пострадавшего при Добрыничах. Василий Голицын с Басмановым, по некоторым свидетельствам, оказывали только притворное сопротивление народной массе, велели себя даже связать на всякий случай, чтобы лучше прикрыть измену. Наоборот, Маржерет обвиняет Василий Ивановича Голицына и Басманова в том, что они сами велели связать других воевод. А Василий Иванович Голицын отсутствовал! Как всегда, известия сбивчивы и противоречивы.

Дмитрий был извещен о смерти Бориса 5 мая молодым сыном боярским Авраамом Бахметьевым, служившим в царском войске под Кромами, что и подало знак к отложению. 22 мая многолюдное посольство с князем Иваном Голицыным во главе привезло в Путивль изъявления покорности и верноподданнических чувств всей армии. Один путешественник записал слухи о некоторых условиях, предварительно предложенных претенденту и принятых им. То был Петр Аркудиус, родом из Корфу, присланный Римским двором в Польшу с миссией, частью политической, частью научной, не имевшей непосредственного отношения к Московии. Проекты конституционных договоров со слабыми преемниками Грозного носились в воздухе, как мы знаем. Они вспыхивали во время избрания Бориса; они станут на очередь во все критические моменты, какие предстоит переживать московской системе централизации и принципу самодержавия до самого воцарения Романовых. Но войско, сдающееся без битвы, не может предписывать условий; ни один источник не подтверждает подобного факта, к тому же не оставившего следа в позднейших событиях.

Победитель, не выигравший, со своей стороны, сражений, не проявивший до сих пор талантов полководца, Дмитрий показал себя с лучшей стороны как политик. Чтобы воспользоваться своим торжеством, он не нуждался в войсках, так плохо служивших делу Бориса. Он поспешил их распустить, кроме небольшого отряда, который направил в Орел. Исполнение этих распоряжений было возложено на князя Бориса Михайловича Лыкова, старинного друга Романовых и будущего мужа дочери Никиты Романовича; выбор знаменательный. Затем, не теряя времени, 26 мая претендент двинулся вперед со своими казаками и поляками. По словам очевидца, не доверяя донцам и запорожцам, он заботливо отдалял их от своих шатров и окружал себя исключительно польской стражей. Но очевидец был сам поляк!

На дороге из Путивля в Москву через Орел и Тулу только гарнизоны Калуги и Серпухова оказали некоторое сопротивление победителю. Под стенами Серпухова он стоял в тех же шатрах, в которых семь лет назад Борис изумлял великолепием татарское посольство. Вокруг Дмитрия образовался уже двор; он начинал править. В Москве же еще существовали царь и правительство; там захватывали и казнили послов Дмитрия. Чернь, простонародье столицы, после смерти Бориса постоянно волновалась. Пытавшихся ее успокоить бояр она смущала нескромными вопросами о царевиче Дмитрии и Гришке Отрепьеве и требовала подробных сведений о катастрофе в Угличе. Но до измены войск под Кромами с этими беспорядками кое-как справлялись. Угличский следователь, князь Василий Иванович Шуйский, выходя на Лобное место, клятвенно уверял, что сына Марии Нагой нет в живых. После событий в Кромах положение быстро ухудшалось. Грозный мятеж осложнялся паникой. Прошел слух, что атаман-чародей Корела уже стоит под стенами столицы. Богатые люди прятали свои сокровища; они одинаково боялись и казаков и черни. Начальство все-таки пыталось организовать оборону, вооружая стрельцов, устанавливая батареи по стенам. Но приказания плохо исполнялись, а толпа смеялась над ними.