Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - читать онлайн книгу. Автор: Роланд Хантфорд cтр.№ 85

Амундсен не хотел приближаться к проливу Макмёрдо, чтобы избежать пересечения с маршрутом Скотта, но, судя по всему, даже будь это место свободно, он выбрал бы Китовый залив из-за его явных преимуществ. Амундсен стремился максимально сократить расстояние. Расстояние и время. И не только для того, чтобы опередить Скотта. Он хотел сэкономить силы собак.

Предположение Скотта о его преимущественном праве на пролив Макмёрдо не заботило Амундсена:

Я не принадлежу к тому типу исследователей, которые считают, что Полярное море создано только для них [заявил он однажды]. Моя позиция диаметрально противоположна такому мнению. Чем больше, тем веселее. Одновременно в одном и том же месте, если вам так хочется. Ничто так не стимулирует, как конкуренция. [То есть] в этих регионах должен царить спортивный дух. Как говорили в старину, чей черед, тот и берет.

Амундсен имел моральное оправдание того, что этот маршрут должен был стать норвежским. Именно Борчгревинк – норвежец, хотя и плывший под британским флагом – первым высадился на Барьер примерно в том самом месте и доказал, что это настоящее шоссе на юг. И если кто-то заявлял о своей привилегии на море Росса, значит так же могли поступить и норвежцы. Разве не норвежцами были первые люди, высадившиеся на Южный берег Земли Виктории с «Антарктики» в 1895 году? Причем случилось это задолго до того, как Скотт проявил хоть какой-то интерес к полярным областям.

Приняв окончательное решение по поводу базы и маршрута, Амундсен занялся изучением результатов экспедиции Шеклтона, чтобы понять его ошибки. Намного труднее обучаться на примере успеха, ведь неудачи всегда нагляднее. Ничто не иллюстрирует масштаб личности Амундсена лучше, чем его способность противостоять гипнозу блестящих достижений своих предшественников. Ему хватило прозорливости разглядеть несчастье, маячившее в течение всего путешествия вокруг экспедиции Шеклтона. Это было главным уроком, который следовало усвоить.

Шеклтон пошел на огромный риск. Он сократил рацион до минимума. Промежуточные склады были слишком малы, слишком редки и слишком плохо помечены. Людям часто приходилось почти бежать, чтобы попасть к ним вовремя, а это было вопросом жизни или смерти. Амундсен сразу же отверг такой план как неприемлемый.

Из опыта Шеклтона он сделал вывод, что борьба за полюс должна стать лыжной гонкой, пусть и очень сложной. И действительно, Шеклтон позднее сам признавал это в своих лекциях. «Если бы мы взяли в путешествие на юг лыжи и научились ими пользоваться, как норвежцы, то, вероятнее всего, смогли бы достичь полюса», – сказал он.

Поэтому Амундсен, продолжая восхищаться Шеклтоном (лихим пиратом и ярким лидером), не желал воспроизводить его методы. Героическая борьба этого человека, которая предоставила столько поводов для размышлений, на самом деле была красноречивым предупреждением. С точки зрения оснащенности транспортом пример Шеклтона явственно показал, чего следует избегать. И не только потому, что, отправившись по ложному пути экспедиции на «Дискавери», он отказался от лыж ради пешего перехода и использования людей в качестве тягловой силы – метода, к тому моменту устаревшего и дискредитировавшего себя за пределами Англии, но в который раз ставшего основой для подвига. Собак взяли, но обращались с ними неправильно, не понимая их. Чем больше Амундсен изучал опыт Шеклтона, тем сильнее верил, что сам находится на правильном пути.

Проблемой, как всегда, были деньги. Опасения по поводу того, что Кук и Пири погубят его шансы на получение финансирования, скоро подтвердились. Меценаты отзывали свои вклады. Производители отменяли обещания бесплатных поставок. Лорд Нортклифф, предложивший пять тысяч фунтов стерлингов за права на публикацию о покорении полюса, теперь вообще не желал ничего платить – конечно, пребывая в уверенности, что имеет дело с планами экспедиции на Северный полюс. Амундсен оказался в шатком положении.

Он запросил у правительства на 25 тысяч крон больше для того, чтобы заплатить еще восьми членам экспедиции – теперь их было двадцать два человека вместо четырнадцати – за дополнительные шестнадцать месяцев. Эти люди должны были стать береговой партией экспедиции в Антарктике, а к основному плановому времени пришлось прибавить срок, необходимый для похода на Южный полюс. Амундсен замаскировал это необходимостью проведения научных исследований. Как заметил в ходе дебатов в Стортинге герр Альфред Эриксен, социалист и оппонент Амундсена, это должно было довести величину вклада государства «до более чем четверти годового бюджета на культуру в целом». Кроме того, Эриксен не преминул напомнить, что во время обсуждения вопроса по выделению гранта год назад Стортинг убеждали «в максимально обязывающей манере, что [это] – последняя сумма». В этот раз Эриксен привлек коллег на свою сторону, и просьбу Амундсена отклонили шестьюдесятью шестью голосами против сорока двух.

После этого Амундсен стал считать Стортинг «сборищем Иуд», окончательно убедившись в необходимости хранить все планы в тайне. Частные и общественные пожертвования иссякли, из необходимых 300 тысяч крон ему недоставало 150 тысяч.

Трогательный поступок совершило Королевское географическое общество в Лондоне, выделив Амундсену 100 фунтов стерлингов для его экспедиции на север. Скотту оно смогло пожертвовать лишь 500 фунтов.

Амундсен давно перестал беспокоиться о тонкостях и соразмерности бюджета. Его главной целью было уберечь корабль от претензий кредиторов. Если он покорит полюс, ему все простят. Но провал станет преступлением.

Все необходимое Амундсен старался покупать в кредит. Он заложил свой дом и внес в фонд экспедиции как минимум 25 тысяч крон. Своему брату Леону он передал управление всей деловой частью предприятия, взамен согласившись выплатить ему 25 тысяч крон и «10 % чистых доходов от антарктического и арктического плаваний “Фрама”». А потом умыл руки и полностью отошел от денежных вопросов, чтобы иметь возможность посвятить себя главному – подготовке снаряжения.

Амундсен ничего не принимал на веру и был последователен в пристальном внимании к деталям. Так, он категорически отверг имевшиеся в продаже темные очки для горнолыжников и заказал их изготовление в соответствии с моделью доктора Фредерика Кука. Он настоял на разработке специальных лыж, поскольку считал, что главные элементы снаряжения должны быть непременно адаптированы в соответствии с целями экспедиции. Как всякий уважающий себя лыжник, он был просто одержим снаряжением. Лыжи тогда делались не из слоеной фанеры, как сейчас, а из цельной деревянной планки, и споры в этой области велись в основном по поводу вида древесины, ее происхождения, текстуры, возраста и качества просушки. Пропорции тоже еще не были окончательно признаны и утверждены. Амундсен заказал модель, которая представляла собой нечто среднее между лыжами для прыжков и лыжами для бега по пересеченной местности. Они были очень длинными – около восьми футов – и узкими для такой длины. Именно такая конфигурация, как полагал Амундсен, требовалась в условиях Антарктики. Длинные лыжи нужны были для того, чтобы преодолевать как можно более широкие расселины в леднике. Большая поверхность опоры позволяла не разрушать снежные мосты, не проламывать наст и не проваливаться в рыхлый снег. На таких лыжах, имевших характеристики беговых и предназначенных для пересеченной местности, было легче передвигаться из-за пониженного сопротивления. Кроме того, они были устойчивыми, более прочными, хорошо держали направление по прямой и требовали меньших физических усилий при движении. Появились и другие полезные усовершенствования: сужение лыжи в центральной части и сильно загнутый острый носок, чтобы легче преодолевать сугробы и хоть на унцию, но увеличить продолжительность скольжения, тем самым экономя драгоценную энергию. Из всех материалов Амундсен предпочел карию. Эта древесина идеально подходила для придуманных им лыж – тяжелая, но прочная, эластичная, с плотными волокнами. Она не промокала, хорошо удерживала воск и, кажется, лучше всего подходила для низких температур ^[53]. У Амундсена имелся большой запас очень качественной карии, купленной в Пенсаколе девять лет назад.