Дневники. Я могу объяснить многое - читать онлайн книгу. Автор: Никола Тесла cтр.№ 39

Говоря о риске для жизни, я нисколько не преувеличиваю. Гибель Дизеля – далеко не единственный пример. Немцы легко идут на крайние меры, если эти меры кажутся им полезными. В 1889 году через своих земляков я заочно познакомился с русским ученым Михаилом Филипповым ^[156]. Это был одаренный ученый, талант которого проявлял себя в разных областях науки, в том числе и в физике. Кроме того, Филиппов издавал весьма интересный научный журнал. Он иногда присылал мне те номера, в которых были статьи, могущие меня заинтересовать. Именно Филиппов пригласил меня прочесть лекции в Петербурге, до которого я так и не добрался в 1892 году. Он тогда жил в Гейдельберге, но поддерживал тесные связи с русской столицей. Филиппов долгое время занимался электромагнитными волнами и вопросами передачи энергии на расстояние. Он довольно сдержанно делился результатами своих исследований. Не потому, что не доверял мне, нет, а потому, что был очень скромным человеком, привыкшим перепроверять результаты по многу раз, прежде чем их обнародовать. У русских есть хорошая пословица: «Семь раз отмерь – один раз отрежь». По такому принципу жил Филиппов. Он был настоящим ученым, думал не о собственной выгоде, а о благе всего человечества. Наши с ним взгляды совпадали. В ноябре 1902 года он написал мне, что скоро войнам придет конец, потому что он завершает исследования по электрической передаче на расстояние взрывной волны. Это была весьма оригинальная идея, в которой электромагнитный сигнал становился проводником для взрывной волны. Можно было устроить взрыв в Скалистых горах и направить его энергию на статую Свободы. В месте взрыва ни с одного дерева не упало бы ни одного листа, а статуя рассыпалась бы в пыль. Такая технология в самом деле превращала войны в гибельное самоуничтожительное занятие. По словам Филиппова, его способ был прост и дешев. В апреле 1903 года Филиппов написал, что в сентябре опубликует свое открытие. Он собирался отдать его всему миру сразу, а не какой-то одной стране. Я с нетерпением ждал публикации, но в июне того же года Филиппов скончался. Позже я узнал от наших общих знакомых, что он был убит агентами германской разведки, потому что отказался продать им свое изобретение. Вот уже почти сорок лет я периодически возвращаюсь к идее моего русского коллеги и пытаюсь понять, как ему удалось сконцентрировать энергию взрыва, для того чтобы направить ее по электромагнитной волне? Направить по электромагнитному проводнику – не проблема. Но как собрать, причем без потерь, всю энергию? Причем способ этот был простым и дешевым. Вряд ли речь шла об ограничении места взрыва при помощи сильных электромагнитных полей. Если мне не удастся решить эту загадку до своей кончины, я оставляю ее потомкам, для чего вклеиваю в тетрадь письмо Филиппова от 14 апреля 1903 года с рассказом о его изобретении ^[157].

Но вернемся к Шейдеману. Переговоры затянулись надолго. Шейдеман хотел получить как можно больше документации по турбинам и в несколько завуалированной форме пытался давать мне задания, рассказывая о том, турбины какого размера и какой мощности хотят получить строители германских военных кораблей (главным образом – подводных лодок). Я был готов сотрудничать, раз уж подрядился, но мне нужно было увидеть, что германская сторона выполняет свои обязательства. Моя пресловутая наивность не настолько велика, как иногда пишут в газетах. Но на мои вопросы о том, когда мы услышим новости из Воеводины, Шейдеман отвечал одно и то же: «Это дело долгое». Я понял, что меня обманывают, что от меня хотят получить все, не давая взамен ничего, и, разумеется, отказался сотрудничать. Шейдеман уплыл в Европу. Я ждал каких-то неприятных последствий. После пожара я взял за правило хранить наиболее важную документацию в банковском сейфе и страховать свои лаборатории. Но последствий не было. Спустя полтора месяц после нашего последнего разговора с Шейдеманом началась мировая война. Немцам стало не до меня, и до 1934 года они не напоминали мне о себе.

Впоследствии я не раз упрекал себя за то, что согласился сотрудничать с немцами и даже передал им кое-какие (малозначительные, сугубо общего плана) чертежи, но, с другой стороны, если бы я отказался, то тоже мог бы укорять себя за то, что не воспользовался возможностью принести благо моим соотечественникам. В наши дни Воеводина снова страдает под игом, но я уверен, что это будет длиться недолго ^[158]. Можно только восхищаться тем, как тонко подбирают немцы ключи к людям. Психологи они превосходные, в этом им не откажешь. Им удалось найти практически единственную причину, которая могла толкнуть меня на сотрудничество с ними. И как своевременно они ее нашли – в разгар Балканских войн, когда все Балканы были похожи на перегревшийся паровой котел. В 1910 году я бы ни за что не поверил бы в возможность отделения Воеводины, а в 1913 это вполне можно было бы допустить.

Про немцев все. Теперь о Моргане-младшем.

Годы безуспешных поисков финансирования для «Мировой системы» сделали меня дипломатом. Я привык рассматривать каждое обстоятельство с точки зрения выгоды. Может, это и не очень хорошо, но в наше время научные и изобретательские работы требуют больших денежных вложений. Мои переговоры с немцами оказали впечатление на Моргана-младшего и он дал мне средства на дальнейшую разработку турбинного двигателя. То был последний акт благодеяния с его стороны. Больше я от него денег не получал. Работы по созданию высокоэффективного и небольшого по размерам безлопастного турбинного двигателя были остановлены примерно на той же стадии, что и создание «Мировой системы» – за шаг до цели. Промышленники были настроены выпускать лопастные двигатели и скептически относились к моим работам. Если же кто-то и давал деньги (как, например, Морган-младший), то требовал скорого результата. На скорый результат был нацелен Эдисон. Я же работал над экспериментальными образцами до тех пор, пока не мог сказать себе: «Больше я ничего не могу улучшить».