Десять бойцов - читать онлайн книгу. Автор: Лев Пучков cтр.№ 25

Вот, собственно, и все. Просто и со вкусом.

– Минут через пятнадцать я спущусь, пообщаемся, – доносится снаружи через просвет глухой голос бригадира. – Не скучай!

Затем раздаются гулкие удаляющиеся шаги, каждый из которых бьет по перепонкам. В подвале воцаряется страшная тишина, прерываемая лишь моим собственным дыханием, громким, как сипенье кузнечных мехов.

Да, такого со мной еще никогда не вытворяли. Я об этом даже и не слышал – а у самого додуматься до подобной штуковины фантазии не хватило. Это лучше, чем раскаленный нож и побои – можете мне поверить.

Хорошо, что я всю свою сознательную жизнь занимался прикладными аспектами единоборства и в совершенстве владею техникой дыхания. Это просто спасение.

Дышать невероятно трудно: приходится постоянно напрягать мышцы лица, чтобы случайно не глотнуть носом. Если это случится, возникнет спазм – минута конвульсий, и привет. Белый останется в дураках! Нет, я его слишком уважаю, чтобы так разочаровывать, а потому и не буду заглатывать носом воду. Пока не буду.

О том, чтобы попытаться дотянуться губами до просвета между краем бочки и плитой, нечего и думать: скованные за спиной руки практически не позволяют шевельнуться. Эх, мне бы руки! Нос бы зажал, подвигался слегка – да вообще, плиту бы на хер скинул, вылез бы и надрал тут всем задницу! А без рук – это… это просто нельзя передать словами. Чтобы проникнуться всей полнотой моих ощущений, нужно испытать нечто подобное на себе.

Вдох-выдох… Проклятая трубка слишком узка, чтобы полноценно провентилировать легкие. Рано или поздно кровь насытится углеродом и я засну, если раньше не схватит судорога.

Вдох-выдох… Приноравливаюсь выдыхать через нос – так удобнее, во время выдоха мышцы лица расслабляются, получают некоторую передышку. Подогреть водичку эти пердуны не удосужились. Опять помогает практика прикладных аспектов: концентрирую в напряженных мышцах тепло, не давая им застыть. Иначе судорога. Судорога – это то же самое, что глотнуть водички носиком – смотрите выше.

Вдох-выдох… Интересно – кто? Кто меня так подло подставил? И зачем? Даже отдаленно предположить не могу. Если останусь в живых после этой водной процедуры, я, пожалуй, на некоторое время погожу организовывать вояж в Чечню. Сначала я найду этого урода. Нет, убивать не стану, боже упаси! Это было бы слишком роскошно для такого умника. Я посажу его в бочку – даже без наручников, хрен с ним! – и буду непрерывно общаться, интересуясь впечатлениями.

Вдох-выдох… Интересно – почему бригадир не удовлетворился версией о привезенных с войны сорока штуках? Информацией обо всей сумме он не обладает наверняка. Так, прикидки. Забери сорок штук и отпусти на все четыре стороны! Чего, казалось бы, еще надо?! Может быть, его насторожила легкость, с которой я отдал эти сорок штук? Может быть, может быть… Человек, как правило, последнее не отдает. Он легко расстается с малым, если располагает гораздо большим…

Вдох-выдох… Очень, очень трудно дышать, если бы не умение входить в медитативное состояние и дышать по системе, давно бы уже запаниковал. Паника – это то же самое, что судорога. Интересно – как это тот чудак выдержал 24 минуты? Наверно, тоже боец. Иначе бы завернул ласты уже на 47-м выдохе.

Вдох-выдох… Когда придет бригадир, надо упереться и стоять на своем. Без бабок Абдуллы мне нечего делать на этом свете. Не полезу же я в горы с голыми руками?!

Вдох-выдох… Время в замкнутом пространстве становится весьма относительным понятием – если не ведешь счет. Поэтому я не сумел определить, прошло пятнадцать минут или же целая вечность, когда снаружи послышались шаги и раздался глухой голос бригадира:

– Говори через шланг.

Тотчас же через просвет просунулся со скрипом резиновый шланг и уперся мне в щеку.

Поглубже вдохнув, я со смятением в душе выпустил трубку, поймал ртом кончик шланга и, выдув наружу скопившуюся в нем воду, сделал несколько вдохов полной грудью.

Ах, какой распрекрасный, великолепный, несравненный шланг!!! Раз в десять толще проклятой трубки – дыши, не хочу! Ххррр-бульк!

– Я сказал – говори, а не дыши! – поправил меня бригадир, зажав на миг наружный конец шланга. – Говори!

– Нету у меня больше ничего!!! – отчаянно загундосил я. – 30 вам отдал, 10 – что под столом прилепил. И все! Все! Все! Клянусь богом – нету! Да я – пустите – Петьку Дрозда в жопу поцелую! Не то что на колени… Бульк! – Бригадир резко выдернул шланг – я хватанул большущую порцию водички, на ощупь отыскивая ртом трубку и заглатывая ее кончик.

– А теперь уже не надо! – прогудел снаружи бригадир. – Теперь уже не в Петьке дело. Теперь главное – где ты взял бабки… Приду через пятнадцать минут – не скучай. На рекорд идешь, Диоген ты наш недоделанный…

Гулкие шаги удалились прочь. Опять тишина, нарушаемая лишь собственным оглушительным дыханием. Скверно, очень скверно… Долго мне таким образом не протянуть. Может, сдаться, а там посмотрим? Так, так… На половине дома Жанны Христофоровны ловкие ребятишки уже наверняка обыскали каждый квадратный сантиметр. Пока баксы не будут обнаружены, Белый меня отсюда не выпустит – сам сказал. А если я ему скажу, тоже не выпустит? Так, так… Легкая волна паники медленно поползла от затекших плеч к макушке, ударила в виски пульсирующим стуком… А ведь и впрямь не отпустит! Белый же не дурак. Заполучив такую сумму, он сразу поймет, что обзавелся смертельным врагом. Врагом опасным, хитрым и умелым. Зачем каждый раз вздрагивать во сне, зная, что где-то рядом бродит владелец полумиллиона баксов, которые ты у него отнял? Не проще ли решить проблему, выдернув трубку из отверстия?

Господи – что же мне такое придумать?! Чтобы и баксы сохранить, и живым остаться? Вроде б хрен с ними, с баксами, когда речь идет о сохранении жизни. Но теперь так получается, что спастись можно, лишь выдержав до конца, – деньги отдавать ни в коем случае нельзя! Вот это я влип…

Спустя некоторое время снаружи опять послышались шаги и через просвет протиснулся шланг.

– Ну, малыш, давай поболтаем, – раздался ласковый голос Белого.

Минут пять мы общались – чтобы подольше дышать через этот распрекрасный шланг, я нес всякую чушь. Обещал, в частности, ежели выпустят, добровольно расцеловать каждый квадратный сантиметр задницы Петьки Дрозда. И клялся страшной клятвой, что люблю бригадира, как трех, вместе взятых, родных отцов. Да нет, куда там трех – четырех, пятерых! Люблю и ни в коем случае не стану обманывать – лучше умереть.

Бригадир же, проявляя незаурядную прозорливость, выразил непоколебимую уверенность в том, что я привез с войны отнюдь не сорок штук баксов. А сколько? Да много, много… Но не сорок. И мне, дескать, нечего здесь выделываться – надо отдавать, и все тут. А за это они меня не погонят из бригады. Оставят все, как было – даже у Петьки Дрозда извинения просить не надо – пешком постоит!

Вот это он зря сказал. Я сразу понял, что теперь уж наверняка обречен и придется мне жить и умереть в бочке. Потому что вне бочки я могу оказаться только в том случае, если скажу, где эти проклятые баксы. Заполучив баксы, меня, естественно, моментально ухайдакают. Очень, очень грустно.