Переход - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Миллер cтр.№ 43

Она ждет. Она готова, но все равно ахает, едва он выныривает снова. Ясно видно, как сокращается дыхало, плавник пятнистый – подробный, живой. Глаз? Это глаз? И если да – пуст ли он, далек? Блестящая металлическая заглушка, окатанный зеленый камень? Или живое, что взглянуло на Мод, полно сродства?

Снова фонтан – но дальше, впереди. Они минуют ее, изучили ее и свернули расследование – если изучали, конечно. Само собой, они вечно в пути, весь их тоннаж летит неизбывно, целеустремленно, но когда они уходят, утрата нежданно остра. Мод стоит на крыше надстройки, вся пропитанная влажным туманом их дыхания. Сигарета потухла и курению не подлежит. Дыхание их не пахуче – зря она воображала, будто оно похоже на лужи в рыбном порту. Температура его – тепло их крови, их четырехкамерных сердец.

Весь день дует зюйд. Задраившись, она идет по коротким волнам, под набитыми втугую гротом и стакселем. От качки болят ребра – а может, просто так болят. С ухода из Англии самый долгий ее сон – три с половиной часа. Она устала; видимо, устала. Иногда она смотрит на карту, или на GPS, или на монитор аккумулятора, и какой-то миг – пару секунд, не больше – не понимает, на что смотрит.

На четырнадцатую ночь, задремав в кокпите (яхта взлетает и ныряет, жизнь взлетает и ныряет вместе с яхтой), Мод просыпается – ее словно потрогали, погладили, она выглядывает и по левому борту различает огонек – будто из самолета видишь первую вспышку солнца на громадной медлительной реке в тридцати пяти тысячах футов внизу. Она смотрит, как он двоится и танцует в линзах бинокля, как он медленно гаснет в тихой синеве наступающего дня, а потом на его месте различает отчетливый мазок острова.

Она идет к острову весь день. С каждым часом проступают новые детали. Ослепительная зелень деревьев, травы. Всякий раз, уходя в кают-компанию и возвращаясь на палубу, она смотрит на этот остров с нетерпением, какого не знала уже много дней. Из порта выходит судно – каботажное, снабженец. Обходит яхту по длинной дуге – рыжее судно или белое, но от ржавчины порыжевшее, через релинг перегнулись человек десять. Один – коричневая рука, белая майка – машет Мод, и спустя мгновение она вспоминает, что надо помахать в ответ.

Сильно за полдень она различает белую колокольню, белые домики, убредшие прочь от порта в зеленые вулканические холмы. Мод меняет галс, чтобы обогнуть остров с востока. Там от затяжной непогоды открытых морей укрылся порт. Он ее почти порабощает, этот остров, что зелен, как Дорсет, – зеленее – и лезет в глаза деталями после стольких дней пустоты, серого моря.

Мод минует волнолом уже вечером. Видит, как зажигаются первые огни (маяк мерцает красным, четыре вспышки и пауза), затем огни вдоль берега, фары машины карабкаются в холмы. На несколько минут мысль зайти в порт – спуститься в кают-компанию и проспать восемь часов, спать, не включая радар-детектор, не оставляя часть себя дежурить на палубе даже во сне – поджидать суда, следить за погодой, проверять, не протерлись ли, не улетели ли по ветру какой-нибудь канат или веревка, – эта мысль соблазняет ее. Еще не поздно. Запусти мотор, убери паруса, разверни лодку. Но отправившись в это странствие, она что-то поставила на кон (неведомо что – может, почти все), и все окажется под ударом, если нарушить ритм перехода, пусть и на одну ночь. Она в тридцати девяти градусах от экватора. Южнее тридцати пяти – тридцати уж точно – отыщет пассаты, а отыскав пассаты, сможет распустить паруса и идти полным ветром хоть в Гавану, хоть в Прогресо, хоть куда.

Она смотрит на остров – на китовую спину острова, всю в блестках; смотрит и отворачивается. Впереди на гребнях волн – осколки закатного света. Восходят звезды. Планета примостилась на плече ущербной Луны.

(Для моряков ночное небо крутится вокруг Земли – стеклянной скорлупкой вокруг шарика.)

Два дня на юг от острова, два дня доброго пути, ветер стихает, и яхта дрейфует по морю, чистому, как проточная вода. (Надо было, конечно, идти через Канары или острова Зеленого Мыса, но этим курсом Николетт Милнес-Уокер шла к званию первой женщины, в одиночку пересекшей Атлантику, и Мод, которой подарили книжку про этот переход ^[38] на двенадцатый день рождения – на обложке Милнес-Уокер в бикини измеряет высоту солнца, – запомнила это навсегда.)

Вокруг кишат косяки рыбешки, объедают водоросли с корпуса. Паруса обвисли. Мод их не убирает – от них какая-никакая тень. Ходит в шортах и футболке, затем в одних шортах, затем нагишом и в шляпе. Шляп больше одной – ее собственная синяя бейсболка и соломенная шляпа, давным-давно найденная в рундуке носовой каюты, потрепанная жизнью панама с водяными знаками на соломе, расползается, но носить можно. Джон Фантэм ее, что ли, носил? Мод она в самый раз, и в ней попрохладнее, чем в бейсболке.

Она делает растяжку (кое-что помнит из Тимовой йоги). Курит, спиной прислонясь к железной мачте, а когда мачта слишком горяча – к контейнеру спасательного плота. Конденсационный след самолета, розовая ссадина в разливе закатного солнца – событие. Или птица, что почти сливается со своей стихией.

Можно запустить мотор – солярки целый бак, – но тишина совершенна, а мотор ее нарушит.

Мод думает поплавать, и мысль, едва возникнув – вода так нежна, так прохладна, – перерастает в аппетит, в жажду. Яхта идет по течению не шустрее старика, гуляющего с ребенком, но то же течение понесет и Мод. Где тут риск?

Она травит с кормы плавучий линь, затем идет на бак, к носовому релингу. Кладет панаму на палубу – и переживает наготу острее, чем если бы просто скинула одежду, – полминуты наблюдает за выцветшим зеленым колдуном на ванте, подкарауливает ветер – ленточка подрагивает, но висит вяло. Мод идет вперед, пальцы ног обнимают край палубы. Мод вспоминает женщину из ночной передачи – та стояла, как сейчас Мод, у края, над пропастью, спина красна от холода, а у Мод – от солнца. Сродство – не то чтобы сестринское, но некое сродство, опознание, различение швов, словно хирург одной нитью прошил разные сердца, и порой нить натягивается до звона. Мод переводит взгляд на горизонт, пошатывается – столько света, что кружится голова, – а затем нырок, и голова дробит поверхность воды на золотые осколки.

Едва всплывает и задирает голову к диковинному сиянию собственной лодки, видит, как зеленая ленточка отрывается от ванты и изгибается, словно синусоида на экране осциллографа. Паруса набирают воздуху, яхта клонится прочь. Линя из воды не видно. Мод брыкается. Вода холодна, а яхта успевает отойти на двести ярдов, прежде чем вновь опадает ленточка и обвисают паруса. Мод отыскивает линь, взбирается, забрасывает себя на палубу под автопилотом. Сидит в кокпите, истекает водой. Ее потряхивает (адреналин готовит тело к ране, предчувствует рану), а когда в церковном полумраке кают-компании она пытается свернуть самокрутку, руки ходят ходуном, и табак рассыпается по пайолу.