Боги осенью - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Столяров cтр.№ 71

Во всем этом присутствовала какая-то простая загадка. Еще шаг, еще малость усилия – и ответ на нее будет найден. Требуется совсем немного. Однако усилие не помогало, серый мутный туман как будто пропитывал голову – размягчал вялый мозг, рождал тоскливую безысходность. Не было никакого желания о чем-либо думать. Сергей тупо тащился по улицам, возвращаясь домой. Солнце превратило в окаменелости прежнюю грязь, очумело торчали из-под заборов лопухи и крапива, а на середине площади, которую ему все-таки пришлось пересечь, как языческий идол, стоял в одиночестве дядя Миша.

Он увидел Сергея и развернулся к нему, как трактор.

– Вот поставили, – сообщил он, когда Сергей подошел. – А чего поставили, и сами не знают. Наблюдайте, говорят, товарищ сержант, за порядком.

Он свирепо обозрел притихший бетонный простор – даже тени от зданий, казалось, стали короче. А сам дядя Миша, проявив таким образом служебную суть, шумно выдохнул и приблизил к Сергею распаренную физиономию.

– Пекка совсем озверел, – сказал он, понизив голос. – Каждый день у него теперь – совещание. А сегодня вдруг объявил мне о служебном несоответствии. Вероятно, ему самому намылили шею. Ну – за обыск и вообще за отсутствие результатов. Я теперь опасаюсь, как бы он не отыгрался на нас. А ты – с кладбища, ну как там вообще ситуация?

– Нормально, – сказал Сергей.

Он не знал, что подразумевает под этим словечком «нормально». Дядю Мишу, однако, такое известие удовлетворило. Он опять шумно выдохнул и вытер багровый лоб. Сообщил – тем же заговорщическим, пониженным голосом:

– Видел я сегодня эту… Альдину. Магазин она открывала, а я как раз подошел. Смотрю: бледная вся, рука на перевязи. Значит, я: где повредили руку, Альдина Георгиевна? А она – шур-шур-шур, да так, бытовая травма. Дескать, что-то там неудачно откупорила. Губы, значит, поджала, глаза – как булавочные головки, и все целится к магазину, мол, извините, товарищ сержант, – юрк за дверь и, значит, засов задвигает. Это чтобы я, значит, не пошел вслед за ней. А рука у нее все-таки неспроста перевязана. Ты, Сережа, ничего об этом не знаешь?

– Не знаю, – ответил Сергей.

Ему очень не нравилась судорожная болтливость сержанта. Дядя Миша как будто боялся хоть на мгновение замолчать: наклонялся к Сергею, трогал его за плечи, поднимал ежесекундно фуражку, промакивая потную плешь. Это было на него совсем не похоже. Что случилось – быть может, он выпил сегодня? Алкоголем, однако, от постового вроде бы не несло, и тогда Сергей, повинуясь интуитивной догадке, поинтересовался:

– Дядя Миша, а ночью вам ничего такого не снилось?

И немедленно поразился, какое это произвело впечатление. Дядя Миша осекся, насупился, сунул платок в карман и сказал уже совсем другим, неприязненным голосом:

– А что?

– Да нет, я просто спросил, – ответил Сергей.

– Вы имеете что-нибудь сообщить по этому поводу?

– Да нет, в общем – нет.

– А тогда попрошу не отвлекать меня посторонними разговорами. Проходите, Сергей Николаевич, я – на службе.

– Дядя Миша!..

– Я вам говорю, гражданин!..

Брови у него недоброжелательно сдвинулись.

– Извините, товарищ сержант, – сказал Сергей. – Я действительно вас отвлекаю. Прошу прощения…

И пошел через площадь, чувствуя у себя за спиной пронзительное милицейское наблюдение.

Со смертью один на один.

И однако, сворачивая на проспект, он, не выдержав, обернулся: дядя Миша торчал на пустынной площади как истукан, и отсюда казалось, что в нем нет ничего человеческого.

Сергей вяло махнул ему зачем-то рукой, но нахмуренный дядя Миша даже не шелохнулся…

Дома его ожидало некоторое потрясение.

Когда он, задержавшись немного у почему-то увядающих гладиолусов, разрыхлив отвердевшую землю и выдернув два-три сорняка, неохотно, с каким-то даже нехорошим предчувствием поднялся через веранду в зашторенную гостиную, то увидел там Ветку, сидящую так, словно она проглотила кол, а напротив нее – тоже выпрямленную седую старуху, у которой проглядывала на макушке лысинка из-под редких волос.

Это старуха была ему вроде бы незнакома. И лишь когда она обернулась на звуки шагов, поведя головой и даже, как показалось Сергею, скрипнув суставами, то он, чуть не споткнувшись, узнал в ней изменившуюся Семядолю.

Выглядела она ужасно. Если раньше старение тронуло ее лишь чуть-чуть, то теперь она находилась будто в преддверии смерти: вся увядшая, покрытая старческими морщинами, причем кожа, как у рептилиий, давала землистый отлив, а мешки под глазами казались заполненными чернилами. Хуже всего были волосы: очень жидкие, вылезающие, по-видимому, целыми прядями – голова из-за этого походила на плотницкую болванку, а на темном, унылом и явно непроглаженном платье красовались неряшливые пятна еды – их как будто счищали, но так до конца и не счистили. И высовывались из-под мятой юбки чулки доисторического происхождения. Где она такие чулки раскопала? Сергей просто не представлял, что можно так измениться за несколько дней. Почему-то на кладбище она выглядела заметно приличнее. Или, может быть, расстояние скрадывало детали?

– Добрый день, Маргарита Степановна, – протяжно сказал он. – Вы ко мне? Извините, я тут слегка задержался… Может, чайник поставить? День сегодня – печальный…

В замешательстве он обернулся к Ветке, рассчитывая на нее, но благоразумная Ветка, конечно, уже испарилась – только скрипнула дверь, закрываемая, по-видимому, поплотней, да едва различимо прошелестели шаги по направлению к кухне. Ветка не желала участвовать в разговоре.

Впрочем, может быть, это было и к лучшему – Семядоля, по-прежнему выпрямившись и дернув деревянной щекой, приказала директорским голосом, который звучности не утратил:

– Ничего не надо! Сядьте, Сережа!

Интонации были – как будто она разговаривала на педсовете.

Сергей робко сел.

А Семядоля, дождавшись, пока он устроится на диване, объяснила, показывая, что возражений она не потерпит:

– Разговор у нас будет, Сережа, очень серьезный. Попрошу меня поэтому не перебивать и внимательно отнестись к тому, что вам будет сказано.

– Разумеется, – быстро кивнул Сергей.

– Говоря откровенно – настроения в коллективе складываются ненормальные. Школьники чересчур взбудоражены, я не знаю, как нам удастся теперь наладить учебный процесс. Их родители – и возмущены, и напуганы одновременно. Впрочем, родителей в такой ситуации можно понять. Я не умаляю вины милиции, которая создала вокруг школы нездоровую обстановку, – да и бог с ней, с милицией, пусть милиция сама отвечает за все, – но как представитель администрации я не могу пройти мимо того, что отдельные учителя нагнетают своими поступками некоторую напряженность. Я не могу пройти мимо того, что они поддерживают в опасных заблуждениях учеников – возбудимых и пока еще не имеющих четкого мировоззрения. И конечно, я не могу допустить, чтоб они, пренебрегая традициями, противопоставили себя коллективу. Это совершенно немыслимо. Как директор государственной школы я обязана принять меры – это мой долг. Я надеюсь, что вы, Сережа, догадываетесь, что я имею в виду?