По следам Марко Поло - читать онлайн книгу. Автор: Тим Северин cтр.№ 18

Когда мы приехали, нас пригласили в один из маленьких квадратных домов, и, зайдя внутрь, мы поняли, почему о производстве ковров в Баньяне известно столь немного. Всякий, приезжающий в деревню так, как приехали мы, мог проехать ее, ни на мгновение не заподозрив, что упустил редкостную удачу. Почти в каждом из домов, слепленных из глины, есть комната, больше обыкновенной, хорошо освещенная просторным окном, находившимся в верхней части стены. В комнате стоит тяжелый и громоздкий деревянный ткацкий станок с поднимающимися вертикально нитями основы, в нижней части вал, этот вал ограничивается специальной защелкой, и вокруг него наматывается вытканный ковер. Станок, сделанный вручную, едва ли изменился за тысячи лет, ибо мы знали, что ковры производили в Баньяне задолго до Марко Поло. Промышленность маленькой деревни, несомненно, хорошо известна торговцам коврами в Смирне, Стамбуле и Кайсери, но мы, по крайней мере, сумели поместить «прекраснейшие и роскошнейшие ковры в мире» в контекст, который дал Поло, и поняли, что наша вера в повествование Марко и в неизменную природу Азии не была неуместной.

Баньян был живым памятником необыкновенной точности описания Марко Поло, и мы со все увеличивающимся возбуждением ходили из дома в дом, жадно изучая ковры и наблюдая древний способ их производства. Помимо затейливых конструкций из хитроумно придуманных деревянных соединений, брусов и поперечных частей в станках, сделанных без единого гвоздя, работа по выделыванию ковров исполнялась женщинами и детьми. Пока мужчины трудились в поле, остальная часть семьи сидела, скрестив ноги, на полу перед большим станком, и, покуда было довольно дневного света, проворные пальцы крутили пряжу и завязывали узелки. Рядом с каждым ткачом — крошечная кучка окрашенной шерсти, над каждым работником висит образец узора, нарисованный цветными карандашами на куске потрепанной и старой жесткой бумаги, хотя в действительности на образец глядят редко: рисунок давно и хорошо известен. Даже ковер средних размеров, всего семи футов площадью, занимает три месяца кропотливого труда, при условии, что женщина и две ее дочери работают над ним девять часов в день. Самый тонкий, искуснейший рисунок умеют делать только дети до двенадцати лет, по причине гибкости их пальцев, и мы не заметили, сколько ни приглядывались, искривленных пальцев у молодых женщин, глаза которых уже выцвели от непрерывного напряжения.

Некоторые из саманных построек служили складами для шерсти, свисающей с потолка тысячами мотков всех цветов, и удивителен контраст между радугой оттенков и бледно-желтыми и охряными цветами глины, покрывавшей стены. Все, имеющее отношение к производству ковров, находилось в ведении старосты и глав нескольких семейств, хотя в действительности продукция закуплена на несколько лет вперед продавцами ковров из больших городов. Несомненно, прообразом этих торговцев были те армянские и греческие купцы, которые, по словам Марко, «добывали себе средства к жизни торговлей и ремеслами». Стэн, эксперт экспедиции по коврам, был, в частности, поражен тем фактом, что рисунки на коврах являлись копиями прославленных исфаганских работ. Когда мы глубже исследовали вопрос, нам сказали, что чужеземный рисунок появился вследствие просьбы торговцев, которые надеялись выручать за такие ковры большую прибыль, нежели та, которую они получали от ковров с местным рисунком. Поэтому для того, чтобы ковры маленького Баньяна могли идти наравне с продукцией далекого Ирана, кто-нибудь из жителей время от времени совершает длинное паломничество в иранские центры производства ковров, где некоторое время изучает узоры, которые в настоящий момент популярны. Потом, крепко запомнив их, он проделывает долгий и тяжелый обратный путь. Явившись в Баньян, он должен на деревенском совете описать узоры, которые видел, и новые образцы зарисовываются и раздаются ткачихам.

Мы страстно желали купить ковер с баньянским рисунком, но наша отчаянная ограниченность в средствах не позволяла нам это сделать. Стэн, однако, преуспел, таинственно отделившись от нас с Майклом, а когда мы уже начали беспокоиться относительно его затянувшегося отсутствия, он появился с маленьким ковриком. Коврик был не самого лучшего качества, но, бесспорно, был настоящим баньянским. Позади Стэна гордо шагал невысокий турок, одетый в зеленую фуфайку, из тех, которыми снабдил экспедицию один добросердечный фабрикант, выглядевшую на новом владельце несколько странно. В одной руке спутник Стэна нес маленький транзисторный приемник, пожертвование японского посольства, дар, который замолчал, потому что кончилась энергия батареек. Стэн торопливо объяснил нам, что обменял фуфайку и приемник на равноценный коврик, несколько застенчиво добавив, что, так как его фуфайка была слишком велика для маленького турка, пришлось обменять мою. Торговля ради торговли, обмен ради обмена, и дух Марко Поло, вероятно, издал сочувственное восклицание после семисот лет молчания.

На следующий день мы были в Сивасе, городе, в котором, по словам Марко Поло, прославленный мессер Блейс претерпел мученичество. Блейс был епископом в Себасте Каппадокийской в конце II века и был умерщвлен во время владычества Диоклетиана обезглавливанием после бичевания и скобления плоти железными когтями. Во времена Поло Сивас был одним из главнейших религиозных центров империи Сельджуков, богословские школы и мечети города славились во всем мусульманском мире. Быть может, это упоминание о Блейсе принадлежит перу одного из позднейших редакторов, имевшему в виду заместить им более вероятные слова Марко о магометанстве. Но редактору не нужно было трудиться, ибо после нашествия Тамерлана от былой славы Сиваса мало что осталось. Город просил мира, выслав к Тамерлану посольство, состоявшее из тысячи невинных отроков, каждый из них нес перед собой Коран. Когда же Тамерлан послал на этих детей отряд конницы и дети почти все погибли под копытами коней, защитники поняли, что пощады не будет и что пришел последний час прославленного города. Взяв город штурмом, варвары оставили в живых только четыре тысячи солдат гарнизона. Это все, что осталось от фанатичной султанской гвардии, и, как и обещал Тамерлан, все они умерли, закопанные живьем.

Это теперь кажется диким, варварским, и тем не менее на анатолийском высокогорье образ жизни крестьян мало чем отличается от того образа жизни, какой вели их предки в упомянутое время или даже тогда, когда десять тысяч Ксенофонта жестоко страдали здесь. Новая автострада, протянувшаяся от Сиваса до Эрзинджана, идет по прямой линии через Анатолийское плато, но мы повернули наши мотоциклы на другую, старую дорогу, по которой когда-то между голых вершин и горных кряжей ползли караваны. Дорога была и правда запоминающейся, голые скалы, содержащие минералы, зимой закрытые снегом, а летом обжигаемые яростным солнцем, переливались красным, багряным, серым и коричневым. Дорога, в сущности, представляла собой каменистую тропу, на которой мы крутились и вертелись на своих мотоциклах, оставляя шлейфы пыли вдоль крутого подъема и огибая острые выступы скал. Время от времени мы неслись вниз в долины, и дорога внезапно устремлялась в бушующий поток.

Тогда мы влетали в этот поток под дикий рев двигателей, надеясь, что доедем по инерции до противоположного берега прежде, нежели вода целиком наполнит булькающие трубы.

Когда мы проезжали через уединенные деревни, крестьянки, веявшие зерно на плоских крышах, замирали, чтобы разглядеть нас, и мгновенно натягивали чадру на нижнюю часть лица. Маленькие дети бежали к нам. Их старшие братья смотрели на нас издалека, сидя на маленьких санках, которые тащила вокруг снопа зерна пара ослов и которые отделяли острыми полозьями колосья от стеблей. В углах дворов лежали большие груды кизяка, на нем вечером будут готовить пищу, и в чистом воздухе поплывет тонкий, вызывающий воспоминания о прошлом едкий дымок. В этих деревнях, но по преимуществу в поселениях еще более диких и отдаленных, наш приезд приводил в движение огромных полудиких мастифов, на которых были крепкие кожаные ошейники с торчащими из них длинными заржавленными гвоздями. Эти свирепые псы, приученные защищать стада не только от волка, но и от человека, устремлялись на нас и прыгали, в их глазах можно было прочесть наш приговор. Требовались серьезные усилия, чтобы увернуться от их зубов. В конце концов мы придумали возить в сапоге тяжелый рычаг, которым надеваются шины на колесо, и, когда в какой-нибудь деревне эти псы устремлялись на нас, мы одной рукой били по мордам самых свирепых, а другой управляли мотоциклом. Так, высоко в холодных горах, мы пересекли границу Великой Армении Марко Поло.