По большому льду. Северный полюс - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Эдвин Пири cтр.№ 79

Детали этого плана выписаны здесь так подробно, потому что самоотверженность, с которой он воплощался в жизнь, сама по себе является рекордом, уникальным даже в анналах исследований Арктики. Сравните его, если угодно, со способом его реализации. Как и планировалось, экспедиция покинула Нью-Йорк в начале июля 1908 г., если быть точным, 6-го июля. Судно отплыло из Сидни 17 июля, из Эта – 18 августа и прибыло к мысу Шеридан на зимнюю стоянку «Рузвельта» 5 сентября, причем прибытие его с точностью до четверти часа совпало со временем прибытия три года назад. В течение зимы мы охотились, совершали небольшие разведывательные походы, готовили снаряжение для саней и, продвигаясь вдоль северного побережья Земли Гранта, доставляли провиант с «Рузвельта» на мыс Колумбия, который впоследствии должен был стать для нас отправной точкой похода уже непосредственно к полюсу.

Санные отряды, покинув «Рузвельт» с 15 по 22 февраля 1909 г., встретились на мысе Колумбия, а 1-го марта экспедиция, покинув мыс, взяла курс на полюс через Северный Ледовитый океан. 84 параллель была пересечена 18 марта, 86-я – 23 марта; на следующий день был побит рекорд Италии; 88-ю параллель экспедиция прошла 2 апреля, 89-ю – 4-го апреля, а в 10 часов утра 6-го апреля был достигнут Северный полюс. Я провел 30 часов на полюсе вместе с Мэттом Хэнсоном, преданным эскимосом Утой, который в 1906 году прошел со мной до отметки 87°6', на тот момент «нашего крайнего северного предела», и еще тремя эскимосами, тоже участниками моих предыдущих экспедиций. Вшестером мы отправились в обратный путь, покинув столь желанную «девяностую северную» 7 апреля, и 23 апреля прибыли снова на мыс Колумбия.

Замечу, что, если путешествие от мыса Колумбия заняло 37 дней (хотя всего 27 переходов), обратный путь – от полюса до мыса Колумбия – мы проделали за 16 дней. Необычайная скорость обратного путешествия объясняется тем, что мы возвращались по ранее проложенному нами пути, а не прокладывали новый, и еще потому, что нам повезло: ничто не задержало нас в пути ^[54]. Прекрасное состояние льда и благоприятная погода сослужили нам добрую службу, не говоря уже о том, что, радостно возбужденные от успеха, мы летели, как на крыльях, и не чувствовали боли в разбитых в кровь ногах. Однако у нашего эскимоса Уты было свое объяснение так удачно складывавшимся обстоятельствам: «Дьявол или спал или ссорился с женой, иначе мы не вернулись бы обратно так легко».

Сравнивая фактический маршрут с запланированным, можно сказать, что единственным отступлением от плана был тот факт, что мы возвращались к мысу Колумбия по побережью Земли Гранта вместо того, чтобы уклониться восточнее и выйти к северному побережью Гренландии как в 1906 году. На то были свои причины, которые я оглашу, когда это будет уместно. К сожалению, нашу экспедицию омрачила тень действительно трагического события. Речь, конечно, идет о гибели профессора Росса Дж. Марвина. Он утонул 10 апреля, на четвертый день после достижения полюса в 45 милях к северу от мыса Колумбия, возвращаясь от точки 86°38' северной широты в составе одной из вспомогательных групп. Если бы не это печальное событие, историю экспедиции можно было бы считать безупречной. Мы возвратились, как и ушли, на своем собственном судне, хоть и потрепанными, но живыми и здоровыми. В наших записях была зафиксирована полная и безоговорочная победа.

Все, что произошло с нами, послужило для нас уроком, и этот урок настолько очевиден, что, пожалуй, излишне даже останавливаться на этом. План, так тщательно разработанный и скрупулезно приведенный в исполнение с полной самоотдачей и соблюдением мельчайших деталей, состоял из ряда элементов, отсутствие хотя бы одного из которых могло оказаться фатальным.

Так, вряд ли бы нам удалось добиться успеха без помощи наших преданных эскимосов. Да даже и с ними мы могли бы потерпеть поражение, если бы не взаимное доверие, которое установилось между нами после многих лет сотрудничества, если бы мы должным образом не оценили их работоспособность и выносливость, а они не были убеждены, что на меня можно положиться. Мы не добились бы успеха без эскимосских собак – единственно возможной в наших условиях тягловой силой, с помощью которой удавалось переправлять на нартах продовольствие и грузы, и никакая другая сила в мире не смогла бы это сделать так быстро и надежно. Возможно, помогло и то, что мне удалось усовершенствовать эскимосские сани и добиться такого сочетания небольшого веса, прочности и легкости скольжения, которое позволило значительно облегчить тяжелый труд собак.

Возможно, мы потерпели бы поражение, если бы у нас не было такой простой вещи, как котелок улучшенной конструкции, который мне посчастливилось изобрести. С его помощью мы смогли быстро растапливать лед и за 10 минут кипятить чай. Во время предыдущих путешествий этот процесс отнимал у нас целый час. Следует отметить, что чай совершенно необходим во время длительных санных переходов, так что это нехитрое изобретение экономило нам полтора часа ежедневно, приближая нас к победе, ибо каждая минута была на вес золота, когда мы прокладывали свой путь к Северному полюсу.

Наш труд был вознагражден сполна, это правда, но чувством глубокого внутреннего удовлетворения наполняет меня сознание того, что даже в случае проигрыша, мне не в чем было бы себя упрекнуть. Каждая из случайностей, с которой мне довелось столкнуться за эти годы, чему-то научила меня, теперь я знал, где наши слабые места, и старался принять все необходимые меры, чтобы избежать неблагоприятного развития событий.

Я потратил на шахматную партию с Арктикой четверть века. Мне исполнилось 53, я подошел к тому возрасту, по достижении которого никто, за исключением разве что сэра Джона Франклина, не отваживался на проведение работ в полярных условиях. Пик моих физических возможностей уже был позади; быть может, мне недоставало легкости и пыла молодости, возможно, наступал тот возраст, когда большинство людей передают младшему поколению дела, связанные с больших физическими нагрузками; однако все эти минусы, пожалуй, сполна компенсировались долгими годами тренировок, закалкой, выносливостью, умением правильно оценить обстоятельства и свои возможности в них, способностью экономить силы. Я знал, что это моя последняя партия на огромной шахматной доске Арктики. Мне нужно было или одержать в ней победу или навсегда остаться побежденным.

Какой необъяснимой и необоримой притягательностью обладает Север! Не раз возвращался я из бескрайних, скованных льдом просторов, побитый, измученный, обессиленный, иногда просто искалеченный, испытывающий потребность в общении с себе подобными, истосковавшийся по удобствам цивилизации, по домашнему уюту и покою. Не раз я говорил себе, что это мое последнее путешествие в те края, но проходило несколько месяцев – и мною снова овладевало давно знакомое чувство беспокойства. Я терял вкус к цивилизации, меня снова начинало тянуть к бескрайней белой пустыне, битвам со льдами и штормами, к долгой-долгой арктической ночи, к долгому-долгому арктическому дню, к не всегда понятным, но преданных мне эскимосам, моим старым друзьями, к безмолвию и простору великого белого одинокого Севера. И я снова, за разом раз, возвращался туда, пока, в конце концов, не исполнилась моя давняя заветная мечта.