По большому льду. Северный полюс - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Эдвин Пири cтр.№ 50

Подарки – очки с дымчатыми стеклами мужчинам, иглы женщинам, сухари всем многочисленным детям – окончательно сдружили нас с туземцами, и вскоре я купил трех прекрасных медвежьих собак у Ангодоблао, и большой запас моржового мяса для наших собак у Актера.

Через час после нашего прибытия на ледяное подножие у Кита, хлыст Кайо весело щелкал, и мы быстро мчались к югу по замерзшей поверхности Китового пролива, по прямой линии к Нетиулюме. Верный Иква следовал за нами с упряжкой молодых собак, а Джибсон с грузом мяса и остальными туземцами отправился по направлению к снежной деревне, в обратный путь к Красной скале. Через четыре с половиной часа мы въехали на ледяное подножие бухты Бардена, на берегу которой находятся дома Нетиулюме.

Зоркие глаза туземцев увидели нас задолго до нашего прибытия, и все население вышло нам навстречу. Мы нашли здесь около сорока туземцев, среди которых были, кроме постоянных обитателей этой местности, несколько эскимосов, идущих с мыса Йорка к дому Красной скалы; также здесь остановились несколько человек, возвращавшихся от Красной скалы на юг. Среди последних были Талакотиа, мой «почтальон», Кессу, вдова с сыном и Ахейю со своей маленькой женой. Кроме того, мы встретили старого Аротоксоа, или «Горация Грили», и его жену «Сару Гамп».

Мне из этих туземцев больше всего был интересен Мерктосар – одноглазый охотник на медведей; о его подвигах рассказывал каждый эскимос, посещавший Красную скалу. Сам Мерктосар, имевший старое ружье, в зарядах для которого он, конечно, нуждался, и живший на расстоянии всего лишь одного дня санного пути от нас, никогда не был в нашем доме и не просил кого-либо купить у нас боеприпасы. Любопытно было увидеть этого охотника и узнать, считал ли он белого человека своим соперником, или просто был слишком независимым, чтобы обращаться к чужакам. По наружности он показался мне очень безобидным; черные длинные волосы висели в беспорядке над его единственным глазом.

Вскоре я был в самых лучших отношениях с ним и без труда сторговал двух собак из его знаменитой медвежьей своры. Мерктосар на первый взгляд мог показаться человеком недалеким, он все время ходил, как полусонный, и я подумал, что земляки, вероятно, сильно преувеличили его подвиги; тот факт, что он не удосужился приехать к Красной скале, я приписал врожденной лености. Но когда я познакомился с ним поближе, то понял, что его единственный глаз видит из-за своей вуали черных волос лучше, чем два глаза кого бы то ни было другого. И когда я видел тот же самый глаз горящим и сверкающим, а каждый нерв и фибр его тела дрожащим от едва сдерживаемого возбуждения при звуке поющей веревки гарпуна с громадным моржом, бьющимся на конце ее, я легко представил себе Мерктосара в единоборстве с его избранной дичью, «тигром севера» – белым медведем.

Проведя два с половиной часа в Нетиулюме и поужинав, мы снова спустились на лед пролива и поехали на восток, в Иттиблу, с двумя собаками Мерктосара, которые огрызались и пытались, словно не прирученные волки, укусить других собак; белый Лев пользовался всякой возможностью напасть на них и поддержать таким образом свою верховную власть царя своры.

Проехав мимо нескольких ледников и поразительного снежного выступа, находящегося к востоку от Нетиулюме, в 2 часа ночи мы прибыли в Иттиблу – расположенное на мысе поселение на южном берегу у устья бухты Ольрика. На некоторых картах, как, например, на полярной карте Гидрографического департамента США, Иттиблу составляет единое целое с Нетиулюме, или Нетликом – эскимосской деревней в бухте Бардена. Некогда Иттиблу было полноценным отдельным поселением: на мысе стояли шесть каменных хижин и обширное кладбище. Во время же нашего посещения только одна из этих хижин была занята Паникпой, его женой Ирколинией и их единственным сыном. У них временно жили: Комонапик, отец Паникпы, со своей третьей женой Нуяли и молодой сын Таваны, эскимоса, живущего в верхней части залива. Проведя в дороге 16 часов и не отдохнув прошлую ночь, мы были, как легко можно себе представить, очень утомлены. Но даже при этих обстоятельствах предлагаемое гостеприимство хижины Паникпы не привлекало нам, и я с помощью Кайо и старого Комонапика сделал небольшой иглу в глубоком снегу над ледяным подножием; мы положили в него свои спальные мешки и уснули.

Хорошо отдохнув в этом иглу, мы встали и поднялись после завтрака на высокое место, откуда открылся прекрасный вид на бухту Ольрика. Я установил теодолит и измерил все углы и отношения, после чего провел разведку окрестностей ледника Иттиблу, спускающегося через узкое с отвесными стенами ущелье в горах; расширенный веерообразный конец его сдерживается мореной. Разведка моя была непродолжительной, из-за в высшей степени тяжелых условий прогулки. Бешеный фён в середине февраля, сопровождавшийся дождем и крупой, пройдя через южные утесы Китового пролива, обрушился с безудержной яростью на берег Иттиблу, снес весь снег с земли и покрыл скалы толстым слоем льда, который прилегал так плотно, что, казалось, почти слился с ними. Эти обстоятельства вкупе с исключительно суровой природой местности делали прогулку очень опасной.

В 8 часов вечера мы снова отправились в путь, прибавив к своей упряжке четырех новых собак, купленных у Паникпы. Одна из них находилась в поздней стадии болезни. Не проехав и 100 ярдов, мы вынуждены были отпрячь ее и покинуть. Моя упряжка состояла из двенадцати собак. Стоило проделать длинное путешествие, чтобы полюбоваться этими двенадцатью великолепными красавцами, с поднятыми головами и хвостами, бегущими длинным волчьим галопом по твердой поверхности пролива, – настоящая волчья стая, преследующая оленя.

Мы быстро переехали через устье бухты Ольрика к отвесным утесам на противоположной стороне; по пути я часто бросал пытливые взгляды на неизведанные расщелины этого полярного фьорда. Никакая норвежская сага не привлекала меня в детстве больше, чем эти великолепные гренландские фьорды, извивающиеся среди черных утесов, со всех сторон получающие белую дань от ледников и оканчивающиеся, наконец, у сапфирной стены мощного потока внутреннего ледяного покрова, потока, который видели только глаза северного оленя и полярного сокола. Я не мог проехать мимо устьев этих фьордов без невольного желания проникнуть в самые потаенные места. Но у меня не было на это времени, и я вынужден был сдерживать себя.

Проехав устье бухты Ольрика, мы продвигались по хорошему пути вдоль берега почти до трех часов утра, когда, обогнув лицевую сторону единственного ледника на южной стороне залива Инглфилда, между бухтой Ольрика и Академической, мы подъехали к временному снежному иглу, занятому Таваной, его товарищем Кудла и их семействами. Эти эскимосы оставили свой общий иглу в верхней части залива и шли к Красной скале, а так как в это время тюлени переносят детенышей в свои снежные норы вблизи айсбергов, то они шли довольно-таки медленно, питаясь по дороге старыми и молодыми тюленями, захваченными в их убежищах.

Остановившись здесь ненадолго и сказав эскимосам, что я хотел бы приобрести весь имеющийся у них материал для одежды, мы отправились в верхнюю часть залива. Двое мужчин сопровождали нас, они бежали попеременно то сзади, то сбоку саней. На всем протяжении, от Иттиблу до этого места, на северной стороне залива была видна широкая бухта, простирающаяся к северу до ледяного покрова, где она оканчивалась двумя или тремя большими ледниками, разделенными черными нунатаками.