По большому льду. Северный полюс - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Эдвин Пири cтр.№ 146

Для меня это был самый тяжелый переход за время обратного пути. Я проделывал его после бессонной ночи в холодном иглу. При этом моя одежда была влажна от пота, горло саднило, а голова горела и пульсировала от неутихающей боли, правда, к концу перехода начал действовать хинин, который я принял заранее, и вскоре после того, как мы добрались до иглу капитана, наиболее досаждавшие признаки болезни прошли. Но тот день дался нам нелегко. Ко всем этим неприятностям еще и собаки совершенно выбились из сил и, подавленные и угнетенные, своим видом наводили на нас уныние.

Великолепная погода, сопутствовавшая нам на протяжении последних дней, не изменилась и на следующий. Выдался просто на удивление длинный период хорошей погоды. Мы прошли шесть часов, остановились поесть, после чего продолжали движение еще в течение шести часов. Наш путь не раз пересекали свежие медвежьи и заячьи следы, вокруг виднелось многочисленные следы песцов. Можно сказать, что этот переход прошел без особых происшествий, разве что по пути следования попадались узкие полыньи, но по молодому льду мы благополучно их пересекали. Весь тот день солнце, уже жаркое, нестерпимо палило и слепило глаза. Идти навстречу солнцу было практически невозможно – так беспощадно жгли его лучи. Кроме того, весь день температура колебалась между 18° и 30° ниже нуля.

Накануне выхода на материк мы двинулись в путь в 5 часов пополудни при такой же ослепительно-ясной, спокойной погоде. На небольшом расстоянии от лагеря, на нашем пути оказалась непроходимая полынья, у края которой обрывался след капитана. Наши безуспешные попытки пересечь эту внезапную преграду окончилась тем, что одна из упряжек оказалась в воде. В конечном счете, полынья сдвинулась к востоку, а мы, обнаружив след капитана и пройдя по нему, обошли вокруг полыньи и отправились дальше.

Пройдя еще немного, мы оказались ввиду ледниковой кромки и остановились, чтобы сделать несколько фотоснимков. Еще до полуночи наша партия достигла края ледниковой кромки Земли Гранта, и мы, покинув лед Северного Ледовитого океана, после долгого отсутствия оказались практически на terra firma ^[66]. Когда последние нарты подошли к почти отвесному краю кромки ледника, я подумал, что мои эскимосы сошли с ума. Они вопили, что-то выкрикивали и танцевали, пока не попадали в полном изнеможении. Ута, рухнув на нарты, сказал по-эскимосски: «Дьявол либо спит, либо ругается с женой – иначе нам бы никогда не пройти так легко». Мы сделали длительный привал, неспешно пообедав и напившись чаю ad libitum ^[67], после чего продолжили путь и, поднажав изо всех сил, достигли, в конце концов, мыса Колумбия.

Почти точно в 6 часов утра 23 апреля мы прибыли в иглу «Крейн-сити» на мысе Колумбия – работа была окончена. В этот день я записал в своем дневнике:

«Дело моей жизни завершено. Я сделал то, что мне с самого начала суждено было сделать, что, по моему мнению, возможно было сделать и что я мог сделать. Я достиг Северного полюса, придерживаясь разработанной мною системы после 23-х лет настойчивых усилий, тяжелейшего труда, разочарований, тягот, лишений, страданий и риска. Я завоевал последний большой географический приз – Северный полюс – во славу Соединенных Штатов. Моя работа является венцом, финалом и кульминационным моментом почти четырех сотен лет настойчивых усилий, человеческих жертв, значительных финансовых затрат цивилизованных народов мира. Она была сделана чисто и по-американски, и я испытываю от этого чувство глубокого удовлетворения».

Возвращение с полюса потребовало от нас 16-и переходов, а все путешествие от суши до полюса и обратно уложилось в 53 дня, или 43 перехода. Возвращение оказалось на удивление легким по сравнению с прошлыми экспедициями – сказывался многолетний опыт и хорошо продуманный подбор одежды и снаряжения, но будь погода чуточку иной – и это была бы уже совсем другая история. Среди участников этого похода не было ни одного, кто не радовался бы, что ему удалось оставить позади коварную полынью и обширные участки молодого льда; если бы штормовые ветры обнажили водную поверхность северного океана между нами и сушей, наше возвращение было бы не в пример более опасным, чтобы не сказать невозможным.

Я уверен, что ни один член нашей маленькой команды никогда не забудет ночевки на мысе Колумбия. Мы славно проспали почти двое суток, а в короткие перерывы между сном были заняты исключительно едой и просушиванием одежды.

Затем мы продолжили свой путь, теперь уже держа курс на корабль. Наши собаки, так же, как и мы сами, добрались до материка, не испытывая мук голода, но переход безмерно их утомил. Теперь это были совершенно другие животные: у лучших из них хвосты были плотно свернуты бубликом, а головы подняты вверх, их крепкие ноги так же размеренно, как поршни, толкали снег, печатая шаг, а черные носы то и дело с удовольствием вдыхали запах земли.

За один переход, преодолев при этом 45 миль пути, мы добрались до мыса Хекла, а еще за один такой же прогон – достигли «Рузвельта». И когда, обогнув мыс, я увидел покоящееся в ледяной колыбели маленькое черное суденышко, развернувшее свой независимый нос к Северному полюсу, у меня радостно забилось сердце.

Я вспомнил, как три года назад, истощенные до предела, мы обогнули мыс Роусон, возвращаясь с побережья Гренландии, и перед моими глазами возникли вдруг стройные мачты «Рузвельта», пронзающие небо Арктики, сияющее солнечным светом. Я подумал тогда, что никогда не видел ничего прекраснее.

Когда мы приблизились к судну, я увидел Бартлетта. Он, перепрыгнув через поручни, шел мне навстречу по краю припая. Еще до того, как он раскрыл рот, я по выражению его лица понял, что у него для меня плохие новости.

– Вы еще ничего не слышали о бедняге Марвине? – спросил он.

– Нет, – ответил я.

Тогда он сказал мне о том, что, возвращаясь на мыс Колумбия, Марвин утонул в «Великой полынье». Это известие подкосило меня, убило всю радость, которую я испытал при виде корабля и капитана. Это была горькая пилюля в кубке успеха. Поначалу было трудно осознать, что человек, который работал со мной бок о бок, в течение долгих месяцев преодолевая все опасности и лишения, чьим усилиям и примеру я был обязан успехом экспедиции, уже никогда не встанет со мной рядом. Даже обстоятельства его смерти навсегда останутся под завесой тайны. Он был один, когда под ним проломился коварный молодой лед, едва успевший затянуть тонким слоем поверхность открытой воды. Он был единственным белым человеком во вспомогательной партии, возвращавшейся под его началом на сушу. В тот день, когда случилось несчастье, он, согласно установленному порядку, первым покинул лагерь и ушел вперед по следу, предоставив эскимосам возможность собраться, запрячь собак и отправиться вслед за ним.

Когда он подошел к «Великой полынье», на ее краях, вероятно, был твердый надежный лед, и он в спешке не обратил внимания на то, что по направлению к центру полыньи лед становился все тоньше, а когда заметил, было уже поздно останавливаться, и он оказался в воде. Эскимосы были слишком далеко, чтобы услышать его крики о помощи, и в ледяной воде конец, должно быть, наступил очень быстро. Этот человек, который никогда не боялся оставаться в одиночестве, исполняя свои обязанности, в конечном счете, встретил смерть в одиночку.