Мутные воды Меконга - читать онлайн книгу. Автор: Карин Мюллер cтр.№ 62

Наутро мы вернулись в офис, нагруженные копиями документов, отражающих все аспекты нашей жизни, настоящие и выдуманные. Я решила перестраховаться и подделала международные водительские права и свидетельство о браке, готовая встретить любое требование во всеоружии. Но мистер Тыан лишь нахмурился, взял наши документы и пачку местных денег толщиной с кирпич и велел приходить за визами через три дня. Я даже немного расстроилась. Мы вышли на улицу.

Так получилось, что путь домой проходил мимо рынка с редкими животными. При виде темного и мрачного сарая меня захлестнули воспоминания. Крошечный детеныш леопарда с ушами, покрытыми клочковатым пушком, тянет лапки к маленькой макаке. Синекрылая птица на жердочке, всего в секунде от свободы, – и вот ее тащат вниз, чтобы навечно запереть в клетке. И чувство пустоты и безысходности, которое возникает, когда смотришь на измученных зверей, мечущихся за грязными решетками.

Но на этот раз все было иначе. Не нужно было беспомощно ходить от одной клетки к другой и сокрушаться, что сделать ничего нельзя, потому что кое-что я сделать все же могла. Я могла купить этих животных и отвезти их в Кукфыонг.

Йохан возразил – и у него были на то основания, – что покупкой редких животных я лишь поощряю торговлю на черном рынке. В его словах была доля правды, но я придерживалась мнения, что ситуация с охраной редких видов во Вьетнаме давно уже перешла тот барьер, когда чего-то можно добиться воспитательными методами. Пока вьетнамцы образумятся, охранять будет уже некого. Даже Тило считал, что у этих животных одна перспектива – полное вымирание в дикой природе с возможным восстановлением популяции в неволе, когда браконьерство сойдет на нет. Так не должны ли мы спасти как можно больше зверей, чтобы накопить генофонд и увеличить их конечный шанс на выживание? Торговля животными процветает, и этого не изменить. Мы не поощряем ее, а лишь отнимаем у очередного богатого китайца бесполезный тоник, который якобы спасет его от артрита.

Йохан согласился проводить меня внутрь, но был по-прежнему против моего безумного плана. Я не пыталась его переубедить. Я просто надеялась, что, когда время придет, он поможет мне погрузить осиротевших детенышей в поезд – до своего отъезда на юг, в дельту Меконга.

В лавке было темно и грязно, как и в прошлый раз. Я стала искать гиббонов, нырнув за прилавок с кипой звериных шкур и тихонько переговорив с потными хозяевами. Наконец принесли крошечного детеныша. Его шерстка была белоснежной и мягкой, как у овечки, глаза круглые и большие, а руки и ноги несоразмерно длинные. Йохан отложил камеру и подошел поглядеть. Гиббон робко выставил ручонку и обхватил крошечными пальчиками опасливо протянутый Йоханом палец. Через минуту они уже возились в углу; младенец изо всей силы вцепился в рубашку Йохана, а тот гладил его по голове и шептал всякие нежности по-немецки.

Я подошла к ним.

– Значит, ты поможешь мне посадить их на поезд? – спросила я.

– Я поеду с тобой, – тихо ответил он. – Купим столько, сколько сможем унести.

Я обошла рынок в поисках гиббонов, но больше не нашла. И вернулась к прилавку, где Йохану наконец удалось оторвать от себя цепляющегося малыша. Но было уже слишком поздно. Их общение не ускользнуло от хозяйки, и теперь она глядела на Йохана, точно прицениваясь.

– Сколько? – спросила я.

Гиббоны продавались по двести долларов.

– Две тысячи, – она мило улыбнулась, – наличными.

Оставив Йохана у прилавка с тигриными шкурами и ремнями из змеиной кожи – куда более безопасное место для такого мягкосердечного добряка, как он, – я принялась торговаться, взявшись за дело со всей серьезностью. Цена падала резкими скачками и наконец остановилась на двухсот шестидесяти. Есть и другие покупатели, сказала хозяйка, пять китайских дельцов, которые рады будут заплатить любую цену. Я поговорила с Йоханом, и мы решили не рисковать и проверить ситуацию с визами, прежде чем покупать малыша. Кроме того, если мы раскроем блеф хозяйки насчет богатых китайцев, она будет вынуждена сделать скидку.

Мы ушли с тяжелым сердцем.

Наутро мы с Йоханом встали пораньше и принялись бродить по улицам вблизи агентства задолго до его открытия. Мистер Тыан был рад нас видеть, впрочем, как обычно. Он сухо кивнул.

– Визы будут готовы сегодня после обеда, – сказал он и захлопнул ворота у нас перед носом.

Мы побежали на рынок.

Детеныша гиббона нигде не было. Его бывшая хозяйка пожала плечами и пожурила нас, погрозив пальцем.

– Китайцы вернулись, – сообщила она и подождала, пока мы смиримся с разочарованием. – Но у меня есть еще один.

Это действительно был другой детеныш, младше вчерашнего. Он сидел в центре металлической клетки, обняв себя лапками и крепко присосавшись к морщинистой коже чуть выше локтя. Когда хозяйка попыталась вытащить его, он издал испуганный свист; его глаза округлились, и он еще крепче вцепился лапками в собственное тельце. Этот не пытался ухватиться за рубашку Йохана, и я заметила, что на обеих руках у него кровавые пятна – от страха он сгрыз себе шерсть.

Я оставила Йохана с гиббоном и отправилась осматривать лавку. На этот раз мне повезло больше. Четыре гиббона должны были прибыть в город после обеда, чтобы наутро отправиться в Китай грузовым самолетом. Но мы могли забрать их при условии немедленной оплаты наличными.

Я вернулась, увидела Йохана, который пытался уговорить покрытого пушком малыша пожевать кусочек банана, и начала утомительные переговоры. Появление других гиббонов помогло сбить цену, и вскоре мы сговорились на нижней отметке в сто восемьдесят долларов за одного из последних вьетнамских гиббонов на земле.

– Надо подождать, пока нам продлят визы, – настаивал Йохан, укачивая испуганного детеныша.

Я лениво заспорила, зная, что даже пехотный взвод не заставит его оторваться от своего крошечного подопечного. Сделки на рынке совершаются так быстро, заметила я, что если подождать еще день, то и этого детеныша могут продать. Йохан согласился.

– Ну, тогда я скоро вернусь.

Я унеслась и вернулась через несколько минут с полными руками: три детеныша леопарда и один двухмесячный дымчатый леопард.

– Леопарды едят гиббонов, – заметил Йохан.

Мы скрепя сердце приобрели две ненавистные стальные клетки. А потом посмотрели на кучу-малу из зверей и клеток и стали думать, каким образом перетащить все это в гостиницу.

Йохан лавировал по запруженным в час пик дорогам как настоящий профи, а я сидела позади него на мотоцикле, пытаясь удержать шаткое равновесие и выглядеть невозмутимо, хотя под курткой у меня сидели четыре расшалившихся детеныша леопарда, а под мышкой – гиббон. Я зажмурилась и сжала зубы, стараясь не обращать внимания на коготки, то и дело царапающие меня, и попыталась запомнить этот момент, единственный в своем роде, который, возможно, не повторится никогда. У меня на груди дрались кошки.

Мы тайком протащили детенышей по лестнице гестхауза и занесли в мой номер. Леопарды тут же скрылись под столом. Йохан пошел на почту – позвонить Тило и узнать, чем положено кормить детенышей гиббонов. Я осталась в номере и стала мастерить из старого носка защитный чехол для опухших лапок малыша. Йохан вернулся с коробкой молочной смеси и горстью бананов. Тило наказал кормить детеныша и тем и другим через пипетку каждые два часа, днем и ночью. Мы кормили малышей до тех пор, пока их животы не раздулись и они не замурлыкали от удовольствия. Как только они уснули – гиббон с полдюжиной мягких игрушек, а леопарды, свернувшись калачиком под кроватью, словно меховые шарики, – мы улизнули к мистеру Тыану за нашими паспортами.