Мутные воды Меконга - читать онлайн книгу. Автор: Карин Мюллер cтр.№ 17

– Давайте я вас покатаю.

Я согласилась, отчасти чтобы сбежать от своего метеорова хвоста и отчасти чтобы понять, каково это плавать в узкой, как гроб, плоскодонке.

Парень осматривал сети; вокруг его ног дергались и били плавниками несколько шестидюймовых рыбин. Каждый вечер с девяти до шести утра он пек французские багеты. Юноша предложил сводить меня в булочную, где работал пекарем. Я задумалась на секунду, но потом увидела, что сгиб его локтя и волосы запачканы мукой, да и выглядел он безобидно.

Вдоль канала шириной меньше двадцати футов тут и там попадались сети-паутинки, свисающие с деревянных столбцов. Повсюду висели бутыли со свечными огарками, сигнализируя ночным водителям – в этом краю передвигались по воде. Я представила, как возвращаюсь домой вечером под пение сверчков и ритмичное движение шеста, направляемая трепещущим пламенем свечи под толстым зеленым стеклом, и это место показалось мне самым романтичным на земле.

Потом мы свернули за угол и поплыли мимо ряда уборных размером не больше деревянного ящика. Каждый соединялся с берегом узеньким помостом. Один туалет оказался занят: его хозяин был у всех на виду – от пояса и выше. Всего в паре футов над рекой склонились хозяйки, моющие капусту к ужину. Мы поплыли дальше.

К нашему появлению в булочной вовсю кипела работа. Владелец сидел в передней за толстенным гроссбухом, страницы которого были испещрены колонками крошечных карандашных цифр.

– Заходи, – бросил он вместо приветствия, и на лице засияла искренняя улыбка. Казалось, его ничуть не смущало, что посреди утренней смены в пекарню без приглашения заявилась незнакомка. Он настоял на персональной экскурсии, бросив свои записи, а когда обнаружил, что я с горем пополам говорю по-вьетнамски, его радости не было предела. Казалось, он больше гордится мной, чем своей булочной, ради которой ему наверняка пришлось трудиться не покладая рук. Он без устали потчевал меня напитками и сливочными ирисками, демонстрируя свое маленькое предприятие.

Мы проследовали в пекарню мимо работников, снующих туда-сюда как пчелы. Внутри двое юношей без рубашек брали сырые колбаски из теста, надсекали верхушку и отправляли в печи, выстроившиеся вдоль одной стены. В воздухе плавало столько мучной пыли, что в пронизывающих его солнечных лучах она словно висела прозрачными пластами, подрагивающими и завивающимися в спирали.

Хлеб из печи доставали золотисто-коричневым, с дымящимся мякишем. И на вкус как настоящий багет из французской булочной – хоть что-то хорошее осталось со времен французской колонизации. И видимо, не я одна так думала.

– Печи работают по восемнадцать часов без перерыва. Мы делаем десять тысяч батонов в день, – с гордостью заявил хозяин.

– И куда они все деваются? – Я не видела здесь ни грузовиков, ни погрузочной площадки.

В ответ на мой вопрос хозяин повел меня в другую комнату. Там батоны исчезали через боковую дверь, за которой поджидала армия велосипедистов и пеших рыночных торговцев с корзинками наготове. Дюжина молодых женщин разъезжалась в стороны на своих велосипедах, укрыв товар от дорожной пыли и по очереди напевая мелодичное «Бан меееееиии» – хлеб. Они развозили хлеб в каждую хижину и лачугу на многие мили вокруг.

Я проскользнула внутрь и прошла мимо чанов с тестом и шеренги спутанных черных шевелюр и блестящих от пота плеч. В самом темном и укромном углу этой пекарни, работающей на человеческих батарейках, мне попался на глаза одинокий старик. Он молча сидел, весь покрытый мукой и похожий на древнее привидение с нимбом седых, присыпанных белой пудрой волос. Весь день он пересыпал муку из мешков на весы, гирьки которых едва мог поднять, а затем разглаживал комковатую смесь узловатыми старческими пальцами. Воздух здесь был такой густой, что у меня зачесалось в носу.

Эти трудяги работали девять часов в день и шесть дней в неделю и получали двадцать долларов в месяц. Нигде в мире мне не приходилось видеть такого внимания к мелочам и эффективного расхода человеческой энергии. Мои прежние представления о продуктивности вьетнамцев – старуха, часами просиживающая со связкой бананов в ожидании, что кто-нибудь их купит, – оказались ошибочны. Я была потрясена.

Хозяин пекарни умолял меня вернуться и познакомиться с женой и послал лодочника отвезти меня обратно к мостику, где мы с ним и встретились.

Я тихонько прокралась в дом, где Тяу с Фунгом так и не очнулись от послеобеденного сна.

Мы пустились в путь с первыми рассветными лучами, прежде чем узкая полоска асфальта, идущая через центр города, не начала плавиться на солнце. Мои кости скрипели почище злосчастного велосипеда, а обожженная кожа, казалось, вот-вот лопнет, как перезрелая дыня. Мои проводники выклянчили еще денег, якобы на подарок, который они каким-то чудом умудрились купить нашей хозяйке, хоть и просидели весь вечер в шезлонгах на веранде. Я попросила показать мне его, но мне объяснили, что открывать предназначенный другому сверток – плохая примета. Когда мы уезжали, хозяйка добродушно похлопала меня по спине и умоляла приехать еще, а я искренне надеялась, что у нее действительно осталось что-нибудь на память о нашем визите, помимо обглоданных рыбных костей и яичной скорлупы.

Мы колесили обратно по той же дороге, по которой приехали сюда. Я уже и не надеялась понять наш маршрут, мне было все равно. Я сообщила Фунгу о своем желании пожить несколько дней в маленькой деревне, и мне пообещали, что с наступлением темноты мы окажемся как раз в таком месте. Тем временем я училась получать удовольствие от простого процесса езды по пышно зеленеющей округе, где на пути изредка попадались придорожные поселки. Я наслаждалась этой свободой: никто не указывал мне, как держать палочки для еды, не нужно было ломать голову, как поприветствовать новых знакомых, не нужно ежиться под неодобрительными взглядами моих сторожевых псов. Мне было спокойно, а дорога была такой ровной, что бесконечное нажатие педалей стало автоматическим, как ход поезда по рельсам. Мимо проносились пейзажи – достаточно медленно, чтобы я успела ими полюбоваться, но и настолько быстро, что интерес не успевал угаснуть. Сказочные зеленые поля наполнили меня умиротворением и счастьем, и я стала выкрикивать приветствия продавцам леденцов и крестьянам, копающимся в грязи, годовалым детям и усталым старикам.

Они отвечали улыбкой и взмахом руки. До меня докатывалась волна их изумленных возгласов:

– На велосипеде! Она говорит по-вьетнамски! Белая леди…

Фунг ехал рядом, чтобы попрактиковаться в недавно выученных английских предложениях. Его произношение заметно улучшилось, хотя его больше интересовали новые слова, а не построение осмысленного диалога. В заднем кармане я хранила маленький словарик, и мы крутили педали, обмениваясь обрывочными фразами и отдельными словами.