Человек, который видел сквозь лица - читать онлайн книгу. Автор: Эрик-Эмманюэль Шмитт cтр.№ 12

– Расскажи мне, что тебя поразило в этом человеке, в любом порядке. Опиши его взгляд, лоб, волосы… а потом я покажу тебе условный портрет. И не бойся ошибиться, иногда мы будем возвращаться к началу, нам спешить некуда.

Я старательно роюсь в памяти. Овал лица, форма носа, рисунок ноздрей, ширина подбородка, расположение волос на голове, толщина губ, линия бровей, взаимное соответствие всех этих черт… Я должен выбрать нужный вариант из двадцати пяти ртов, описать форму головы независимо от прически, выявить или, наоборот, опустить какие-то мелочи, что-то сдвинуть, увеличить или уменьшить, не зацикливаясь при этом на одном-единственном изображении, а непрерывно сопоставляя его со своими воспоминаниями…

Время от времени в палате возникает медсестра, с вопросом:

– Ну, чем порадуете?

Мне очень хочется ей ответить, что, в моем понимании, справлять малую или большую нужду не значит радовать ее, но я удерживаюсь и всякий раз обещаю, что скоро все будет готово, а пока возвращаюсь к тщательному воссозданию портрета.

Два часа спустя я в полном изнеможении объявляю Марку, что теперь лицо на экране более или менее похоже на увиденное мной, не уточняя, правда ли это, или я сам себя убедил в его идентичности оригиналу.

Инспектор покидает палату. А я пользуюсь этой паузой, чтобы забежать в ванную, где торопливо пытаюсь выполнить свой долг больного. Здесь, в больнице, мне уже ничто не принадлежит – ни распорядок дня, ни мое тело, ни память, ни экскременты. Странное дело, меня даже не слишком шокируют собственные потуги совершить желаемое, я всего лишь дивлюсь тому, какие они теплые – оба эти продукта работы моего организма.

И когда Соня опять наведывается ко мне, я торжественно вручаю ей наполненные контейнеры: наконец-то мне удалось ее порадовать.

Теперь я лежу, раздумывая, стоит ли засыпать снова: а вдруг опять появится жуткий старик.

Но тут входит комиссар Терлетти, а за ним Марк и двое других полицейских. Комиссар открывает ноутбук:

– Сейчас Марк покажет тебе фотки, и ты скажешь, узнаёшь ли кого-нибудь. Готов?

– Готов, – отвечаю я, тотчас заражаясь его энергией.

Он передает ноутбук Марку.

– Ну, давай! В самом конце ты увидишь фотоальбом семейства Бадави. И как только узнаешь кого-нибудь, дай знак; мы будем тут, рядом.

Засим Терлетти и двое его спутников покидают палату, оставив после себя запах остывшего табачного пепла.

Марк показывает мне, одно за другим, досье подозреваемых. Вначале я предельно сосредоточен, но вскоре устаю. Лица на снимках выражают либо спокойствие, либо агрессию; самые подозрительные из них – именно спокойные: в них угадывается глубоко скрытая потенциальная жестокость, куда более грозная, нежели нарочитая свирепость «крутых парней». Эту коллекцию дополняет третья категория – обдолбанные, с застывшими лицами и пустыми, бессмысленными глазами, ни дать ни взять рыбы в аквариуме: та же оцепенелость, те же расширенные зрачки и отвисшие губы.

– Никого не узнаешь? – настаивает Марк.

– Никого.

В семейном альбоме я вижу на всех фотографиях одну и ту же комнату со столом, креслом и диваном. Видимо, в семье Бадави аппаратом пользовались только в дни праздников или семейных торжеств. Обстановка не меняется, меняются только люди – молодые растут вверх, старики раздаются вширь. Из-за вспышки все зрачки выглядят красными и пустыми, как будто снималась компания наркоманов. Глядя на эти банальные позы, на эти улыбки – то застенчивые, то сияющие, но ни одной искренней, – я радуюсь тому, что лишен семьи. Не хватало мне еще умиляться такому…

– Вот он!

Я выкрикнул это во весь голос.

Человек, которого я видел на бульваре Одан, сидит в кресле, держа на коленях мальчонку. Следующее фото: тут он стоит сбоку, в стороне от дивана, с целой кучей женщин и детей. И вот, наконец, третий снимок – на сей раз настоящий фотопортрет, на нем он курит сигарету без фильтра, безразлично глядя куда-то в пространство.

– Я уверен, что это он!

Марк бросается в коридор. Через пять минут он приводит комиссара Терлетти и его коллег.

– Который из них?

Я указываю на три снимка.

Комиссар мрачнеет и потирает подбородок:

– Значит, он?

– Он!

– Ты ничего не путаешь?

– Ничего.

Комиссар чешет щеку, и она поскрипывает, словно он проводит пальцами по терке.

– Это его отец, Мустафа Бадави.

Трое полицейских застывают на месте.

– Отец террориста?

– Отец послал на смерть родного сына…

– Да еще сопровождал его и бросил в последний момент!

– Вот сволочь поганая!

Им уже не терпится действовать, они рвутся в бой:

– Надо срочно брать его, шеф!

– Я сейчас позвоню следователю.

– Да не стоит, поедем сами, зачем нам поднимать всю бригаду!

Но Терлетти сурово осаживает их:

– Спокойно, никто никуда не едет. Все остаются здесь.

– Почему, шеф?

– Парень ведь уверенно его опознал!

– Да, да, я абсолютно уверен! – пылко восклицаю я.

Комиссар Терлетти решительным взмахом пресекает наши вопли, потом, нахмурившись и яростно раздув ноздри, пристально смотрит на меня и говорит:

– Мустафа Бадави умер от рака десять лет тому назад.

– Значит, ты видишь мертвых, Огюстен?

Следователь Пуатрено склоняет голову к правому плечу, словно ей легче разобраться во мне под таким углом. Помолчав, она повторяет – сдержанным, доверительным, почти умиротворяющим тоном:

– Значит, ты видишь мертвых?

Она не насмехается надо мной, она именно задает вопрос, как это делала Карина во времена моего детства. И этот же вопрос она, видимо, задает самой себе, потому что размышляет в ожидании моего ответа.

Я разглядываю ее овальное, гладкое лицо со стертыми чертами; глаза кажутся круглыми пуговицами, нашитыми на голову тряпичной куклы; она не вызывает у меня никакого враждебного чувства. Мягкого света ночника в изголовье моей кровати хватает только на наши лица, а метром дальше он растворяется в темноте. Время уже за полночь, и этот густой мрак вкупе с мертвой тишиной создает у меня впечатление, что только мы двое и бодрствуем в мирно спящей больнице.

– Ты видишь мертвых, Огюстен?

Вопрос трепещет, повисает в воздухе между нами. Сказать ей правду?

Несколькими часами раньше мой разговор с комиссаром Терлетти закончился полным фиаско. Одна-единственная фраза – и я превратился из свидетеля в лжеца.