Франция. Прованс от A до Z - читать онлайн книгу. Автор: Питер Мейл cтр.№ 65

Перечисленные бедствия, разумеется, вызваны подземными процессами, однако землетрясение землетрясению рознь. Самые слабые подземные толчки — иногда настолько слабые, что их ни один сейсмограф уловить не в состоянии — выступают союзниками беззастенчивых джентльменов, занятых в строительном бизнесе. Я убедился в этом на личном опыте.

Несколько лет назад в пароксизме мелкопоместного мазохизма мы пригласили бригаду рабочих заменить большое окно обычного типа цельным пуленепробиваемым стеклом, вставляемым нервными диктаторами в окна своих дворцов и лимузинов. Нас заверили, что его и молотом не расколотишь, что надо кран с чугунной «бабой», чтобы его разбить. Стекло вставили, рабочие повосхищались и отбыли.

Представьте наши переживания, когда, не прошло и трех недель, мы обнаружили в стекле сквозную трещину, пересекавшую его по диагонали. Полагая, что причиной несчастья послужили огрехи, допущенные в процессе установки, мы позвонили рабочим, пригласили для беседы по душам.

«Вот не повезло! — посочувствовал нам patron, бросив беглый взгляд на работу своих умельцев. — Совершенно очевидно, что причина в tremblements de terre. Никакого сомнения».

Нам не верилось. Погода все это время сохранялась тишайшей, ни ветерка, ни колыхания даже веточки. На этом фоне никакой подземный толчок не мог остаться незамеченным. Но patron с жаром заверял нас в обратном. Очевидно, слабое землетрясение произошло, когда мы на минутку отвернулись.

Впоследствии мы убедились, что эти «слабые землетрясения» после проведенных местными умельцами капитальных строительных работ случаются частенько. У одних соседей появились трещины в новом купальном бассейне, у других в полах и на потолке. Во всех случаях виноватыми оказались мельчайшие подземные толчки. Вот вам и мягкий средиземноморский климат.

Есть один фокус, который любому провансальцу удается лучше, чем самым утонченным гурманам Древнего Рима.

Римские пиры затягивались не на час, блюда следовали одно за другим, миножья икра сменялась языками жаворонков, улитками в молоке, диким кабаном, нафаршированным живыми дроздами, и так далее, и тому подобное, согласно полету фантазии тамошних шефов. Неизбежно наступал момент, возможно, после необдуманной добавки павлиньих мозгов, когда тога начинала поджимать желудок и аппетит исчезал. Благовоспитанность, однако, не позволяла прекратить прием пищи и обидеть хозяина. Следовало жевать и глотать, пока последняя пропитанная медом землеройка не исчезнет в утробе трапезничающих. Как выйти из положения благовоспитанному гостю?

Ничего сложного. Гость ненадолго отлучался от стола, шествовал в vomitorium, где специально обученный раб щекотал ему горлышко птичьим перышком, помогал вызвать рвоту и избавиться от съеденного. Очистив желудок, просветленный гость возвращался к столу, не посрамив своего достоинства.

Trou Provençal помогает добиться подобного результата гораздо проще, не прибегая к столь неаппетитным мерам. Прием с гарантированным успехом применяется при провансальском застолье уже не первый век. Для того чтобы пробить дыру, следует опрокинуть в себя стопку marc de Provence, средства свирепого, как уже отмечено ранее, гораздо более могучего, нежели бренди. Принятый в середине приема пищи, marc пробивает насквозь самые плотные блюда, съеденные ранее, и оживляет перегруженную пищеварительную систему. Действие ощущается мгновенно. Сначала вы вздрагиваете, нёбо вспыхивает, затем наступает просветление, и вы способны воодушевленно одолеть добавку daube или ассорти из сыров.

Предпочитающим «дыру» безалкогольную рекомендую другую прованскую усладу, розмариновый сорбет, пряный, изумительно освежающий. Ничего нет лучше для оживления отупевших вкусовых рецепторов.

Одно из наиболее взрывных и красноречивых звукосочетаний провансальского лексикона. Если вы страдаете от ucha, попросите кого-нибудь постучать вам по спине и передать стакан воды. С вами приключился приступ кашля.

Теперь это трудно себе представить, но еще не так давно многоэтажное жилое здание во Франции отыскать было трудно, а в Провансе и вовсе невозможно. Одно-двухэтажные дома выполнялись из местного камня. Армированный бетон оставался редкостью, пока его не благословил и не прославил Ле Корбюзье, которого мы должны благодарить — или клясть на чем свет стоит — за громадные, грызущие небо, кошмарные, серые бетонные зубы, дома-коробки, расплодившиеся по всему земному шару за последние полсотни лет.

Наиболее весомый вклад Ле Корбюзье в архитектуру Прованса — Unité d Habitation на бульваре Мишле в восьмом arrondissement, районе, Марселя. Ле Корбюзье замыслил организовать жилища в то, что он называл «вертикальной деревней», использовав окружающее эту «деревню» пространство для разбивки парков, скверов, для услаждения взоров обитателей и сближения их с покинутой ради города природой. Таким образом, между 1947 и 1952 годом выросло здесь на солидных бетонных колоннах его двенадцатиэтажное детище. Триста тридцать семь квартир разного размера, каждая с естественным освещением, служебный этаж, коммерческий этаж, на крыше сад. Результат несколько опережал свое время, в силу чего местные на новостройку косились и прозвали ее la maison du fada — дом чокнутого. Как его ни назови, но комплекс Unité d Habitation и по сей день не утратил своего значения как пример решения проблемы единения жителей каменных джунглей с природой. Городские жители здесь могли вдохнуть запах травы и листвы, бросить взгляд на забытые деревья.

Идеи Ле Корбюзье подхватили и развили многочисленные эпигоны, менее значительные архитекторы и корыстолюбивые застройщики, рыцари чистогана, усвоившие, правда, лишь стремление к повышенной этажности бетонных коробок и наплевавшие на всякие малодоходные травки-кустики.

Нельзя сказать, что это слово часто услышишь в повседневной речи провансальцев. К нему относятся со смесью мягкого любопытства и насмешливости. Любопытство объясняется тем, что urgent призывает поторопиться, а торопливость — мало знакомая провансальцам иноземная привычка. Увеселение же обусловлено странными манерами пособников спешки. Разве не смешно, когда некто в непонятных потугах куда-то успеть к какому-то точному (до минуты, можете себе представить?) сроку то и дело озабоченно смотрит на часы, куда-то звонит, торопится за едой, давится и не доедает — в общем, выделяется на общем сонном фоне.

Я этим фоном интересовался и даже составил себе теорию, что неспешный темп жизни Прованса определяется ландшафтом и климатом, поощряющим созерцательный досуг. Но затем я пришел к иному выводу. Из века в век, из поколения в поколение жители Прованса жили в единении с природой, жизнь их определялась течением времени, сменой времен года. Они пасли коз и овец, выращивали виноград и оливы. Спешка в этих обстоятельствах не имеет смысла. Ритм жизни определяла природа, и человек послушно следовал продиктованному природой ритму. Уверен, что на протяжении веков этот ритм оказал воздействие на характер провансальцев. «Время терпит», «Поспешишь — людей насмешишь», «Торопись не спеша» — эти и подобные лозунги вросли в гены жителей юга Франции.