Три слова о войне - читать онлайн книгу. Автор: Роман Всеволодов, Евгений Лукин cтр.№ 8

У каждого свое представление о том, что такое ужас.

Мне снятся кошмары по ночам. И во сне мне больше не найти покоя. Я вижу детей, совсем еще маленьких. Они играют друг с другом, смеются. И вдруг раздается голос, откуда-то с неба. Голос, который объявляет, что им всем надо покончить с собой. Дети растеряны. Они еще слишком маленькие, и поэтому не понимают, что значит — покончить с собой. Голос строгим родительским тоном объясняет им, что надо сделать. И тогда эти дети, малыши еще совсем, один за другим послушно идут к озеру и падают вниз, выстроившись в очередь. Они не смеют ослушаться. Я бегу к ним. Я хочу их остановить. Сказать, что их обманули, пусть они не слушают этот ужасный голос. Но они не слышат меня. Я натыкаюсь на какую-то невидимую стеклянную стену, разделяющую нас. Я кричу. Я очень громко кричу, чтобы они услышали. Но они не слышат. И я вдруг понимаю, что в этом мире больше не осталось детей. Ни одного ребенка. А потом я вижу, как у какой-то женщины рождается дитя. Только оно — взрослое, с усами и в очках. В мире больше нет детства. Люди сразу рождаются взрослыми.

Такие сны могут свести с ума.

Раньше Генриетта всегда неторопливо ждала, когда все закончится, поднимется с нее очередной клиент, перестанет наконец наваливаться всем телом, и можно будет принять ванную. Теперь все было иначе. Она боялась, когда все закончится, и старалась, чтобы это длилось как можно дольше. Только те минуты, когда там, внутри нее кто-то был, она могла чувствовать себя хоть немного спокойной. То что будет потом — неизвестно. Может быть, она чем-то не понравится, и ее переведут обратно. Пока ей повезло. Если другие женщины отчаялись настолько, что совсем перестали следить за собой, то Генриетта не забывала о том, что должна хорошо выглядеть и в концентрационном лагере. «Красота женщины — ее оружие». Поэтому, когда в лагерь приехал Гиммлер и распорядился создать там публичный дом, который могли бы посещать эсесовцы, Генриетта оказалась первой, на кого обратили внимание. Она была счастлива. К такой работе ей не привыкать. Вместо тюфяка у нее теперь была нормальная кровать, ей выдавали особый паек, водили в солярий и даже стали выплачивать деньги. Главное — сделать как можно приятнее очередному эсэсовцу и ничего не говорить ему. За свой язык она и поплатилась, когда была еще там, на свободе. Как давно. Не верится. Генриетта еще ничего не знала ни о концентрационных лагерях, ни о том, что Гитлер втянет весь мир в войну. Он просто ей не нравился. Как мужчина. Даже проституткам не обязаны нравиться все мужчины. И тогда она его еще совсем не боялась.

Зачем-то Генриетта разговорилась с очередным клиентом. В тот день у нее был день рожденья, и она много выпила.

— Я не понимаю, — сказала она, — как могло столько человек на выборах проголосовать за Гитлера. Он ведь совсем некрасивый. Если бы он пришел ко мне, я бы ему отказала. За любые деньги.

Потом, когда Генриетту арестовали, и она увидела, что творится в лагере, она подумала, что ей повезло — могли просто убить. Теперь она молчала. Если она широко открывала рот, то совсем не для слов, а для дела. Но если надо, она скажет, что Гитлер — самый красивый мужчина на свете.

Иногда ей снилось, что он приходит к ней, она просит у него прощения на коленях, а он приказывает встать на четвереньки и бьет ее ремнем до крови. Генриетта вслух считает каждый удар и говорит: «спасибо». Страх лишил свободы и ее сны.

Сегодня у Генриетты был странный клиент. Он долго не раздевался. Стянув сапоги, он так и остался сидеть на стуле. Генриетта подошла к нему, помогла раздеться, припала губами к его паху. Она знала, как возбудить мужчину. Он уже был там, внутри нее, а потом обмяк, сел на кровать, закрыл голову руками. И Генриетта поняла, что ему сейчас нужна нежность. Он положил голову на грудь, она стала гладить его как ребенка. Генриетта умела быть нежной.

— Мы, — голос его дрожал. Даже не видя его глаз, она знала, что он плачет. — Мы проиграем эту войну. Скоро нам всем конец. Мы верим Гитлеру. Но на него нельзя больше надеяться. Он не умеет воевать. У нас нет шансов.

И тут Генриетта поняла, что сейчас наступило то время, когда больше не надо молчать, необходимо сказать что-то, успокоить этого взрослого ребенка, положившего ей голову на грудь.

— Наш Фюрер, — она так и сказала, «наш», — знает, что делает. Может быть, он просто об этом не говорит. Но он победит. Он обязательно победит. Он выиграет эту войну.

Генриетта словно рассказывала сказку испуганному ребенку, утешая его своим голосом. Они уснули вместе. Генриетте было приятно лежать вот так, рядом с мужчиной, таким ребенком, просто обнявшись, как будто они родные люди. Неужели он говорит правду, и война скоро закончится? Тогда Генриетта будет на свободе.

Она долго лежала с открытыми глазами, она гладила волосы спящего рядом с ней мужчины. Она была очень благодарна ему за благую весть. Генриетта мечтала о том, что будет делать на свободе. Первым делом пойдет в кино. Два, нет, три сеанса подряд. Неужели и правда война скоро закончится?

Офицер СС проснулся раньше Генриетты. У него жутко болела голова. Он брезгливо взглянул на спящую женщину. Как он мог остаться здесь с ней?! И наговорить столько какой-то жалкой твари?! Которая к тому же будет считать его импотентом. Зачем он вчера столько выпил?! Хотя он знает зачем. Ему было страшно.

Генриетте снилось, что она сидит в кинотеатре, на первом ряду, смотрит фильм про любовь. А потом с экрана в нее вдруг начали стрелять. Ей сделалось невыносимо больно…

Офицер продолжал стрелять, пока не закончились пули. И несмотря на то, что Генриетта уже не дышала, ему было жалко, что их оказалось так мало.

— Вы думайте, кого приглашаете сюда работать! — выговаривал он потом. — Она такие вещи мне говорила про фюрера! Про то, что скоро всем нам конец, что он не умеет воевать… Я, как честный гражданин Германии, не мог не застрелить ее на месте.

И еще я поняла, что до сих пор не знаю, о чем мечтает Эльза. Если всем нам придется умереть, я должна успеть исполнить ее мечту. Я спросила Эльзу, и она сказала, что когда мы, давно уже, были в кондитерском магазине, то увидела там большого шоколадного медведя.

— Но почему ты ничего не сказала мне об этом?

— Потому что я уже большая. Я знаю, что у нас мало денег. А он очень дорого стоит.

— У меня есть… есть, — торопливо стала заверять я сестренку. Мне было страшно оттого, что я не могла раньше спросить ее. А она, бедная, наверное, представляла себе этого шоколадного мишку, мечтала о нем, но стеснялась сказать об этом нам с мамой. Почему только когда весь мир стирают с лица земли, и я каждую минуту боюсь, что нас убьют, я спросила Эльзу, о чем она мечтает?! Почему я не могла сделать этого раньше?!

Я пообещала Эльзе исполнить ее мечту. Но это оказалось не так легко. От магазина, в котором мы когда-то были с Эльзой, остались одни руины. Я думала, что приду домой с большим шоколадным медведем. А вернулась с двумя детьми. Я встретила их на улице. Совсем еще крохи. Брат и сестра. Людвиг и Гелли. В их дом попала бомба, и мама умерла у них на глазах. А они чудом остались целы. Они сидели, прижавшись друг к другу, и не знали куда идти. Я привела их к нам домой.