Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Роберт Дарвин cтр.№ 65

Сцена достойна разыгравшихся на ней событий. Волнистая поверхность унылого и жалкого вида повсюду покрыта торфяником и грубой травой однообразного бурого цвета. Там и сям острая вершина или гребень серого кварцита пробивается через гладкий торфяник. Всем известен климат этих мест: его можно сравнить с тем, который господствует на высоте от одной до двух тысяч футов в горах северного Уэльса; впрочем, на этих островах меньше солнечного света и морозов, но больше ветров и дождей*.

16 марта 1834 г. Опишу теперь небольшую поездку, совершенную мной вокруг одной части этого острова. Я отправился утром с шестью лошадьми и двумя гаучосами; последние прекрасно подходили для нашего предприятия: то были люди, привыкшие обходиться своими собственными средствами. Погода стояла холодная, с сильными бурями и градом. Мы, однако, продвигались вперед довольно благополучно, но если отбросить геологию, то не могло быть ничего скучнее нашей поездки в этот день. Волнистая местность представляет собой все время один и тот же однообразный торфяник, поверхность покрыта редкой высохшей бурой травой да кое-где очень мелкими кустиками; растения поднимаются из упругой торфяной почвы.

В долинах там и сям виднелось порой небольшое стадо диких гусей, а земля повсюду была так мягка, что в ней могли находить себе корм бекасы. Кроме этих двух, других птиц было немного. Здесь тянется одна главная цепь холмов высотой почти в 2000 футов, сложенная кварцитом; ее изрезанные обнаженные гребни несколько затруднили нам переход. По южному склону мы сошли в местность, замечательно подходящую для существования диких коров, но не встретили их в большом количестве, ибо в последнее время их тут сильно тревожили.

Вечером мы повстречались с небольшим стадом. Один из моих спутников, по имени Сант-Яго, вскоре выбрал жирную корову; он бросил в нее боласы, попал ей в ноги, но опутать их ему не удалось. Тогда, бросив свою шляпу, чтобы отметить то место, где остались шары, он на всем скаку развернул лассо, после отчаянной погони снова настиг корову и поймал ее, накинув лассо на рога. Другой гаучо ушел вперед с запасными лошадьми, так что Сант-Яго не без труда убил разъяренное животное. Онстарался вытащить корову на ровное место, используя для этого каждый случай, когда она бросалась на него; когда же корова не хотела двинуться с места, моя лошадь, приученная к этому, сильно толкала ее с разбегу грудью.

Но и на ровном месте убить животное, обезумевшее от ужаса, – дело нелегкое для одного человека. Оно было бы еще труднее, если бы предоставленная самой себе лошадь, без всадника, не приучалась вскоре для собственной безопасности держать лассо натянутым; поэтому, если корова или бык двинутся вперед, также быстро продвигается вперед и лошадь; в противном случае она стоит неподвижно, наклоняясь в сторону. Но наша лошадь была молодая и не стояла неподвижно, а поддавалась корове, когда та билась.

Я с восхищением следил, с какой ловкостью Сант-Яго изворачивался позади коровы, пока не ухитрился, наконец, нанести ей роковой удар, задевши главное сухожилие задней ноги; после этого он без особых трудностей вонзил нож в верхушку спинного мозга, и корова повалилась, точно пораженная молнией. Он срезал несколько кусков мяса вместе со шкурой, но без единой кости – столько, сколько нам было нужно, – а затем мы поехали к месту нашего ночлега, где поужинали «carne con cuero», т. е. мясом, изжаренным вместе со шкурой. Оно настолько же превосходит обыкновенную говядину, насколько оленина лучше баранины. Большой круглый кусок из спины изжаривают на горячей золе вниз шкурой, которой придают форму блюда, так что не пропадает ни капли сока. Если бы какой-нибудь почтенный ольдермен ужинал с нами в тот вечер, то «carne con cuero», без сомнения, стало бы вскоре знаменитым в Лондоне.

Ночью шел дождь, и на следующий день (17-го) дул сильный ветер, с большим количеством града и снега. Мы ехали поперек острова к перешейку, соединяющему Ринкон-дель-Торо (большой полуостров у юго-западной оконечности) с остальным островом. Вследствие того что здесь в большом количестве убивают коров, остается непропорционально много быков. Они бродят в одиночку или по два, по три вместе и чрезвычайно дики. Я никогда до сих пор не видал таких великолепных животных; по размерам огромной головы и шеи их можно сравнить с греческими мраморными изваяниями. Капитан Саливен сообщает мне, что шкура быка средних размеров весит 47 фунтов, а между тем в Монтевидео шкуру такого веса, к тому же не так хорошо просушенную, считают очень тяжелой.

Молодые быки обыкновенно отбегают на небольшое расстояние, но старые не трогаются ни на шаг, разве что бросятся на лошадь со всадником; из-за этого гибнет много лошадей. Один старый бык перешел через болотистый ручей и занял позицию напротив нас на другом берегу; мы напрасно старались прогнать его и, потерпев неудачу, вынуждены были сделать большой крюк. В отместку гаучосы решили оскопить его и сделать впредь безвредным.

Чрезвычайно интересно было смотреть, как искусство восторжествовало над силой. Одно лассо было закинуто быку на рога, когда тот бросился на лошадь, а другое – на задние ноги: в один миг чудовище беспомощно растянулось на земле. Когда лассо туго затянуто вокруг рогов свирепого животного, то на первый взгляд кажется не таким-то легким делом снять его, не убив быка, и, я знаю, так бы и пришлось поступить гаучо, если бы он был один. Но с помощью второго человека, захватывающего своим лассо задние ноги животного, быка быстро укрощают: пока его задние ноги держат оттянутыми, он совершенно беспомощен, и первый гаучо может руками снять лассо с рогов и потом спокойно сесть на лошадь; в тот момент, когда второй гаучо, чуть-чуть отступив назад, ослабит натяжение лассо, последнее соскальзывает с ног бьющегося животного, которое, освободившись, встает, отряхивается и тщетно бросается на своего противника.

За всю нашу поездку мы видели только один табун диких лошадей. Эти животные, так же как и коровы, были ввезены французами в 1764 г., и с тех пор и те и другие сильно размножились. Любопытно, что лошади никогда не оставляют восточного конца острова, хотя тут нет никакой естественной границы, которая помешала бы им перекочевать, и хотя эта часть острова ничем не заманчивее всех остальных. Гаучосы, которых я расспрашивал, подтвердили этот факт, но не в состоянии были объяснить его ничем, кроме сильной привязанности лошадей к той местности, к которой они привыкли.

Принимая во внимание, что остров заселен животными еще не полностью и что хищных зверей здесь нет, я особенно заинтересовался вопросом о том, чем было задержано их первоначально быстрое размножение. На ограниченном острове какое-нибудь препятствие рано или поздно, но неизбежно должно было возникнуть; однако почему размножение лошадей приостановилось раньше, чем размножение коров? Капитан Саливен приложил много усилий, чтобы помочь мне в исследовании этого вопроса. Служившие здесь гаучосы приписывают это обстоятельство главным образом тому, что жеребцы постоянно переходят с места на место и заставляют кобыл им сопутствовать независимо от того, могут ли следовать за ними молодые жеребята.