Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Роберт Дарвин cтр.№ 52

В этих местах я несколько раз слышал о Сьерра-де-лас-Куэнтас, холме, расположенном за много миль к северу. Это название означает «холм бус». Меня уверяли, что там находят громадные количества круглых камешков различных цветов с цилиндрическим отверстием в каждом. Прежде индейцы обыкновенно собирали их, чтобы делать ожерелья и браслеты – пристрастие, кстати сказать, общее как всем диким народам, так и самым культурным.

Я не знал, как нужно понимать эти рассказы, но, когда я упомянул о них в разговоре с д-ром Эндрю Смитом на мысе Доброй Надежды, он рассказал мне, что, как он вспоминает, на юго-восточном побережье Африки, милях в ста к востоку от реки Сент-Джонс ^[156], ему попадались на взморье среди гравия кварцевые кристаллы, у которых острые края были притуплены трением. Каждый кристалл имел около 5 линий [0,5 дюйма] в диаметре и от 1 до 1 1/2 дюймов в длину. Во многих из них был маленький канал, проходивший насквозь, правильной цилиндрической формы и таких размеров, что через него легко можно было продеть толстую нитку или тонкую струну. Они были красные или бледно-матовые. Туземцам кристаллы такой формы были знакомы.

Я отметил все эти обстоятельства потому, что, хотя в настоящее время не известно ни одного случая кристаллизации в такой форме, сказанное может побудить будущего путешественника исследовать природу этих камешков.

Во время моего пребывания в этой эстансии меня занимали местные пастушьи собаки и рассказы о них ^[157]. Повстречать во время поездки верхом большую отару овец под охраной одной или двух собак, на расстоянии нескольких миль от жилья и человека, – обычное дело. Меня часто удивляло, как могла установиться такая тесная дружба. Метод воспитания состоит в том, что щенков, пока они еще очень малы, отнимают от матери и приучают к будущим товарищам.

Щенку три-четыре раза в день дают сосать овцу, а также устраивают ему в овчарне гнездышко из шерсти; ему совсем не дают общаться ни с другими собаками, ни с хозяйскими детьми. Кроме того, щенка обыкновенно кастрируют, так что, когда он вырастает, в нем едва ли вообще останутся какие-либо чувства к своим сородичам. В результате такого воспитания у собаки нет желания покинуть отару, и, как другая собака будет защищать своего хозяина, так эта будет защищать овец.

Когда приближаешься к отаре, забавно видеть, как собака тотчас же с лаем выскакивает вперед, а овцы все бегут за ней, не отставая, обступив ее, будто старого вожака-барана. Этих собак также легко выучить приводить отару домой вечером в определенный час. Больше всего хлопот доставляет желание щенят поиграть с овцами: забавляясь таким образом, они иногда самым немилосердным образом гоняют своих бедных подданных.

Пастушьи собаки каждый день приходят к дому за мясом и, как только получат кусок, скрываются, как будто им стыдно за себя. В этих случаях домашние собаки сущие деспоты, и даже самая маленькая из них кинется на пришельца и погонится за ним. Но в ту минуту, как овчарка добежит до отары, она поворачивается и начинает лаять, и тут все домашние собаки пускаются со всех ног наутек. Точно так же целая стая голодных диких собак едва ли отважится когда-нибудь (а кое-кто говорил мне, что этого и вовсе не бывает) напасть на отару, которую охраняет пусть даже один из этих верных пастырей.

Все это кажется мне любопытным примером податливости склонностей у собаки; и все-таки, дикая ли это собака или же прирученная, она питает чувство уважения или страха ко всем животным, подчиняющимся своим стадным инстинктам. Ибо объяснить, почему одна только собака со своей отарой прогоняет диких собак, можно только тем, что последние как-то смутно чувствуют, будто в таком сообществе собака приобретает такую же силу, как объединяясь со своими сородичами.

Ф. Кювье замечает, что все легко приручаемые животные смотрят на человека как на члена их собственного общества и тем самым следуют своему инстинкту стадности. В описанном случае пастушья собака смотрит на овец как на своих собратьев, и это придает ей уверенности, а дикие собаки, хотя и знают, что каждая отдельная овца не только не собака, но и вкусная еда, все-таки до некоторой степени соглашаются с такой точкой зрения при виде отары с пастушьей собакой во главе.

Как-то вечером пришел домидор (объездчик) объезжать молодых лошадей. Опишу его первоначальные действия, потому что, мне кажется, они не отмечались еще другими путешественниками. Табун диких молодых лошадей загоняют в корраль – обширную бревенчатую ограду – и закрывают ворота. Предположим теперь, что человек один, без посторонней помощи, должен поймать лошадь, не знавшую до сих пор ни узды, ни седла, и взобраться на нее.

Я думаю, никто, кроме гаучо, ни за что не сумел бы проделать такой штуки. Гаучо выбирает какого-нибудь уже подросшего жеребца и, пока тот мечется по цирку, бросает лассо так, чтобы захватить обе передние ноги животного. Мгновенно лошадь тяжело опрокидывается, и, пока она бьется на земле, гаучо, не ослабляя лассо, обводит его вокруг одной из задних ног, под самой щеткой, притягивает эту ногу к двум передним и затягивает лассо, связывая таким образом все три ноги. Затем он садится на шею лошади и прилаживает к нижней челюсти крепкую узду без удил, для чего пропускает узкий ремешок через кольца на конце поводьев и окручивает его несколько раз вокруг нижней челюсти и языка.

Далее обе передние ноги стягиваются вплотную крепким кожаным ремешком, завязанным скользящим узлом. Лассо, связывавшее три ноги, снимается, и лошадь с трудом встает. Теперь гаучо, крепко держа узду, укрепленную на нижней челюсти, выводит лошадь из корраля. Если при этом присутствует еще один человек (в противном случае хлопот гораздо больше), он держит животное за голову, пока первый надевает попону и седло и затягивает подпругу. Во время этой операции лошадь от страха и удивления, что ее стягивают поперек тела, то и дело бросается на землю и не хочет подниматься, пока ее не побьют. Когда бедное животное наконец оседлано, оно еле дышит от страха и все в мыле и поту.

Теперь человек, прежде чем сесть верхом, сильно нажимает на стремя, чтобы лошадь не потеряла равновесия, а в тот самый момент, когда забросит ногу на спину животного, дергает скользящий узел, стягивающий передние ноги, и лошадь освобождается. Некоторые домидоры дергают узел, пока животное еще лежит на земле, и, стоя над седлом, дают лошади подняться под собой на ноги. Вне себя от страха лошадь делает несколько бешеных прыжков, а затем пускается во весь опор; вконец измучив ее, человек терпеливо приводит лошадь обратно в корраль, где бедное животное, разгоряченное и едва живое, отпускают на волю.

Больше всего хлопот с теми животными, которые не желают скакать, а упрямо бросаются на землю. Все это дело невероятно трудное, но в два-три приема лошадь бывает укрощена. Однако еще несколько недель на ней нельзя ездить с железными удилами и жесткими кольцами, потому что она должна научиться узнавать волю седока по движению повода, а до того и самая сильная узда ничему не поможет.