Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Роберт Дарвин cтр.№ 118

Несмотря на то что эта долина огромнейших размеров и ведет к перевалу через Кордильеры, она совершенно безводна, если не считать, быть может, нескольких дней в какую-нибудь очень дождливую зиму. Почти ни одно ущелье не прорезывало склонов осыпающихся гор, а дно главной долины, заполненное галькой, было гладкое и почти ровное. Никакой значительный поток не струился никогда по этому галечниковому ложу, ибо такой поток, безусловно, проложил бы себе большой канал с обрывистыми берегами, как во всех южных долинах. Я почти не сомневаюсь, что эта долина, так же как и те долины, о которых писали путешественники по Перу, оставалась в том состоянии, в каком видим мы ее сейчас, с тех пор как с нее сошли воды моря при поднятии суши.

В одном месте, где Деспобладо соединяется с ущельем (которое почти во всякой другой горной цепи именовалось бы громадной долиной), я заметил, что ложе долины, хотя и состояло только из песка и гальки, было выше, чем ложе бокового ущелья. Какой-нибудь ручеек за час пробил бы себе русло, но, очевидно, проходили века, а такой ручеек не собирался в этом огромном ущелье. Любопытно было видеть механизм – если здесь уместно это выражение – для стока воды, весь, за незначительными исключениями, в полной сохранности, но без всяких признаков того, чтобы он когда-либо действовал.

Всякий, должно быть, замечал, что илистые отмели, обнажающиеся при отливе, напоминают в миниатюре страну с горами и долами; здесь же перед нами оригинальная модель из камня, но образованная в процессе векового отступления океана по мере поднятия материка, а не приливами и отливами. Если на илистую отмель, с которой сошла вода, падает сильный дождь, он углубляет уже имеющиеся мелкие впадины; такое же действие производит дождь следующих друг за другом веков на ту отмель из камня и земли, которую мы называем материком.

Мы продолжали ехать и после того как стемнело, пока не достигли бокового ущелья с маленьким родником, называемым Агуа-Амарга [горькая вода]. Вода заслуживала этого названия, потому что была не только соленой, но еще до того зловонной и горькой, что мы не могли заставить себя пить ни чая, ни мате. Отсюда до реки Копьяпо, я полагаю, было по меньшей мере 25–30 английских миль, и на всем этом пространстве не было ни капли воды, а значит, местность эта заслуживала названия пустыни в буквальном смысле слова.

Между тем примерно на полупути, около Пунта-Горда, мы проезжали мимо старинных индейских развалин. Кроме того, перед некоторыми долинами, отходившими от Деспобладо, я замечал по две кучи камней, сложенных на некотором расстоянии одна от другой, как бы указывая вход в эти маленькие долины. Мои спутники ничего об этих кучках не знали и на мои вопросы отвечали своим невозмутимым «quien sabe?» [кто знает?].

В нескольких местах в Кордильерах я видел индейские развалины; из них лучше всего сохранились руины в Тамбильосе, в горном проходе Успальята. Маленькие прямоугольные помещения теснились отдельными группами; местами уцелели дверные проемы, образованные поперечной каменной плитой высотой всего лишь около трех футов. Еще Ульоа заметил, как низки двери в древних перуанских жилищах. Дома эти, когда они еще были целы, вмещали, должно быть, значительное число людей. Предание гласит, что они служили инкам для остановок при их переездах через горы.

Следы индейских жилищ открыты и во многих других местах, где они вряд ли могли служить только для отдыха в пути, но где земля все же совершенно непригодна для какой бы то ни было обработки, так же как и близ Тамбильоса, или у моста Инков, или на перевале Портильо, где повсюду я видел развалины. В ущелье Хахуэль, близ Аконкагуа, где нет никакого горного прохода, развалины, как я слыхал, расположены в бесплодной местности, на большой высоте, где чрезвычайно холодно. Сначала я полагал, что эти строения служили убежищами, выстроенными индейцами при первом приходе испанцев, но впоследствии мне пришла в голову мысль о том, что, вероятно, произошла небольшая перемена в климате.

В Кордильерах этой северной части Чили старинные индейские дома, говорят, особенно многочисленны; роя землю среди развалин, нередко находят клочки шерстяных вещей, орудия из драгоценных металлов и початки кукурузы; мне подарили наконечник стрелы, сделанный из агата, в точности такой же формы, как те, что теперь употребляются на Огненной Земле. Я знаю, что в настоящее время перуанские индейцы часто живут в самых высоких открытых местах, но в Копьяпо, как уверяли меня люди, всю свою жизнь проведшие в путешествиях по Андам, есть очень много (muchisimas) строений на высоте, лежащей почти у самой границы вечных снегов, причем в таких местах, где нет никаких проходов, где земля не родит ровно ничего и, что еще более странно, нет воды.

Тем не менее местные жители считают (хотя их и озадачивает это обстоятельство), что, судя по виду домов, индейцы должны были использовать их как постоянные жилища. В этой долине, на Пунта-Горда, развалины состояли из семи или восьми маленьких прямоугольных помещений такой же формы, как и строения в Тамбильосе, но построенные преимущественно из глины с такой прочностью, какой нынешние жители ни здесь, ни, по словам Ульоа, в Перу добиться не могут. Они были расположены в самом открытом и незащищенном месте на дне плоской широкой долины.

Вода была не ближе чем за три-четыре лье отсюда, да и то в очень малом количестве и плохая; почва была совершенно бесплодна: я тщетно искал хотя бы лишайник, прилепившийся к скалам. В наши дни, при наличии вьючных животных, здесь вряд ли можно было бы с выгодой разрабатывать рудник, разве что он оказался бы очень богатый. И все-таки некогда индейцы выбрали это место для своего поселения! Если бы в настоящее время в год выпадало два-три ливня, а не один за много лет, как то бывает теперь, в этой большой долине образовался бы, вероятно, маленький ручеек, а тогда при помощи искусственного орошения (которым так хорошо владели некогда индейцы) почву легко можно было бы сделать достаточно плодородной, чтобы она прокормила несколько семейств.

В моем распоряжении есть убедительные доказательства того, что эта часть южноамериканского материка поднялась близ побережья по крайней мере от 400 до 500, а в некоторых местах от 1000 до 1300 футов со времени появления современных моллюсков; дальше в глубь страны поднятие, быть может, было еще бо́льшим. Так как особенно засушливый характер климата явно обусловлен высотой Кордильер, то можно почти не сомневаться в том, что до последних поднятий атмосфера не могла до такой степени терять свою влагу, как то происходит теперь; поскольку же поднятие шло постепенно, так же проходило и изменение климата. Исходя из этого представления об изменении климата с того времени, когда индейские строения были обитаемы, нужно допустить глубокую древность этих развалин, но я не думаю, чтобы им трудно было сохраниться в чилийском климате.

На этом основании мы должны также допустить (и это, может быть, уже большее затруднение), что человек обитает в Южной Америке с необыкновенно давних времен, – постольку, поскольку всякое изменение климата, вызванное поднятием суши, должно было быть крайне медленным. В Вальпараисо за последние 220 лет поднятие составило несколько меньше 19 футов, в Лиме морской берег был поднят, без сомнения, за время существования индейской расы на 80–90 футов; но такое небольшое поднятие не могло сколько-нибудь существенно отклонить приносящие влагу атмосферные течения. Д-р Лунд нашел в бразильских пещерах человеческие скелеты, вид которых заставил его предположить, что индейская раса существует в Южной Америке чрезвычайно давно.