Былины сего времени - читать онлайн книгу. Автор: Александр Рудазов cтр.№ 25

– Жалко кису… – протянул Иван. – Он же ученый… И говорящий… И сказок тьму знает…

Баюн зло зафырчал. За минувшие дни сказок он и впрямь рассказал немало. И не хотел вовсе, а только они сами из него лезли. Как чуть что, как случай какой – и сразу сказку говорит. Иван, большой до сказок охотник, слушал его с разинутым ртом.

– Ладно, пусть еще в мешке покатается, – согласился Яромир. – Может, на Русском море за борт выпадет…

Он втянул последнее мясное волоконце и принялся собирать скарб в котомку. Иван тоже поднялся, притопнул каблуками, отряхнул хлебные крошки и… споткнулся. Вот пустяк вроде, ерунда, не упал даже – а только крик издал горестный. И спал с лица, глядя на левый сапог.

Эти красные сапожки княжич не проносил еще и трех месяцев. Только на Воздвиженье купил, на тиборской ярмарке – и уж как Иван им радовался! Настоящий сиразский бархат, золоченая вышивка, серебреные шнуры! Кошель серебра за них отдал, да еще старые сапоги в придачу – а и не жалко!

И вот, нате-здрасьте! Споткнулся о камешек, чирканул ногой неудачно, да вдруг вся подошва разом и отвалилась!

А еще каблуки железные!

– Вернусь домой – прибью купчину! – сжал кулаки княжич. – Обдувало какое!..

– Я же говорил, объегорили, – равнодушно молвил оборотень, почесывая колено босой ступней. – Сымай эту глупость.

– Да как же я теперь, без сапогов-то?!

– Да никак. Баловство это все – обувка. Ноги дышать должны.

– Не, волчара, я так не могу! – взроптал Иван. – Это у тебя, вон, пятки как копыта! А я, чать, не холоп, а княжич, мне босым невместно!

Яромир почесал в затылке. Баюн вылез из мешка, обнюхал торчащие из сапога пальцы Ивана и насмешливо замяукал.

Иван еще раз осмотрел отвалившуюся подошву. Потрогал крохотные гвоздики. Попытался приладить на место. Подошва, разумеется, держаться не захотела, и Иван гневно засопел. Орудовать иглой да ниткой он еще худо-бедно умел, одежу себе починить мог, но обувку… не, тут уж пусть челядь трудится.

Яромир взирал на это безучастно. Он-то сам умел много чего. И платье залатать, и стрелу выстрогать, и нож наточить, и огурцы засолить, и хату поставить. Без этого нельзя, когда живешь вдали от людей, в лесной избушке.

Но вот сапожному делу Яромир учен как раз тоже не был. Всю жизнь ведь проходил босым. Не то чтобы ему в самом деле так уж этого хотелось – зимой пальцы мерзли и вообще. Но когда он оборачивался волком, обувь оставалась на задних лапах – и это было дюже неудобно. Волк в сапогах – это же зайцам на смех. Каждый раз их скидывать? А если в дороге обернуться придется – под куст ховать, да возвращаться за ними потом?

Вот одежда оборачивалась в дополнительную шерсть. А носильные вещи – кошель там, нож – в репьи. Но обувь – нет. И крупное оружие тоже.

Яромир точно не знал, почему оно так. Волх-батюшка уж верно ведал, да он помер, когда Яромир под стол пешком ходил. Он в то время еще и просто оборачиваться-то с трудом умел. Финист и Белослава вовсе научиться не успели – их уж потом старшие братья натаскали.

– Ладно, Вань, кидай пока свою рванину в мешок, – велел Яромир. – Тут недалече сельцо есть небольшое, там найдем кого-нибудь, кто тебе этот лапоть починит.

– То не лапоть, а сапог сиразского бархату! – вскинулся Иван.

Но сапог в мешок кинул.

До села ехали дольше, чем наобещал Яромир. В этих краях Черниговского княжества народу жило не так уж много. Все поля, да леса – и ни единой землянки.

У Ивана понемногу стала мерзнуть нога. В одном только онуче было зябко и неуютно. Но вот впереди показался мосток через речушку – на бережку деревья, а на другой стороне избы. Из труб струились дымки… правда, только из трех почему-то.

– А остальные что ж не топят, в холодную сидят? – наморщил лоб Иван.

– Да, странновато, – согласился Яромир. – Ладно, сейчас дойдем, поглядим.

Добежав до моста, волколак остановился, ссадил седока и кувыркнулся, обращаясь человеком. Иван, его дожидая, рассматривал здоровенную дырищу в перилах.

– Надо же, до сих пор не починили… – поймал его взгляд Яромир. – Сорок лет прошло, а ничего не изменилось…

– Ты здесь раньше бывал, что ли? – догадался Иван.

– Бывал, как не бывать, – степенно ответил волколак. – Я на Руси-то, почитай, всюду бывал. Речка эта – Смородинка, а мост через нее – Калинов. Мы с братьями когда-то тут хорошо погуляли… Пролом этот, знаешь, откуда? Это Бречиславушка напился до зеленых риз, да и прошиб рогами с разбегу.

– Сорок лет назад?.. – заморгал Иван. – И что, до сих пор никто не поправил?

– Ну ты прямо как не на Руси живешь, – хмыкнул Яромир. – Это немец если видит непорядок, так и уснуть не может, пока не устранит. А мы, русские, ерундой голов не забиваем. Ходить не мешает – и ладно.

Немного подумав, он добавил:

– Хотя даже если и мешает – обойдем, не бояре…

– Да, дырища знатная, – согласился Иван. – Может, починим?

– Хочешь – чини.

– А что я-то сразу?! Я как-никак княжич! Рюрикович, между прочим!

– А я Волхович. Тоже не абы кто.

– Ну и не очень-то и хотелось мне этот мост чинить, – надулся Иван. – Слушай, а почему он Калиновым называется? Его Калин-хан построил, что ли?

– Да нет, калины просто вокруг растут…

Пересекши мост, княжич с волколаком вошли в село… или деревню? На этом берегу Смородинки лес, а здесь – место вычищенное, ни одного дерева вокруг. Значит, точно деревня, только избами застроенная.

И вокруг что-то ни души. Время-то еще не позднее – солнышко к небозему клонится, но до заката еще часы целые. А на улочках и во дворах безлюдье, все как вымершее.

– Неладно что-то… – пробормотал Яромир. – Неужто сестры Лихорадки и досюда добрались?..

Иван с Яромиром медленно зашагали вдоль плетней. Иван по сторонам не глядел – все морщился, поджимал босую ногу. А вот Яромир ко всему присматривался, принюхивался, и с каждой минутой все больше мрачнел.

Нигде не было ни души. Калитки и двери распахнуты, со многих окон сорваны ставни. Яромир сунулся в одну избу, в другую – везде пусто. Людей нет, утварь поломана или разграблена.

И ветер холодный завывает.

– Нет, не Лихорадки, – задумчиво молвил Яромир. – Набег, скорее. Половцы, может… или разбойники?..

Во всей деревне трубы дымили только над тремя избами. Яромир подошел к первой, постучал – ответа нет. Но дверь заперта изнутри. Оборотень вспрыгнул на завалинку, прижался лицом к толстому стеклу – горенка пуста, людей не видно.

Людей не видно, а вот голоса чьи-то слышны. И пол легонько сотрясается, словно пляшут, ногами топочут. Над столом пыль клубится, пустые миски и чашки подпрыгивают. Печь топится.