Адмиралы мятежных флотов. Морская коллекция - читать онлайн книгу. Автор: Николай Черкашин cтр.№ 78

В этом обращении «брата» Сырового столько же лжи, сколько и наивности. Во-первых, русских эшелонов было не десяток, а тысячи. Во-вторых, отходить по железной дороге «панически», вообще говоря, нельзя до тех пор, пока движение совершается согласно железнодорожным правилам. Но как только чехи взяли движение в свои руки, то их переезд, должно быть, получил вид панического бегства по железной дороге. Каждый эшелон овладевал паровозом как собственностью, ставили на него часовых и заставляли машиниста ехать до тех пор, пока паровоз без осмотров и продувания не приходил в негодность. Тогда он бросался и брался другой от всякого нечешского эшелона. Ясно, что о кругообороте паровозов при таких условиях думать не приходилось.

…Сознательная ложь, будто чехам грозила опасность быть вовлеченными в арьергардные бои с большевиками. От этой опасности они гарантировали себя тем, что в задние эшелоны назначались поляки и румыны. Ни одного чеха там не было, и даже железнодорожные коменданты-чехи заменялись польскими, как только проходил последний польский эшелон.

Вопрос о предательстве адмирала Колчака чехами нельзя затушевать никакими обращениями «К Сибири» и «К братьям». Братья выдали потому, что иркутские революционеры грозили чинить препятствия движению до взрывов полотна включительно. Перед этой угрозой «братская совесть» спасовала.

Было бы крайней недобросовестностью и явно неумным думать плохо про весь чешский народ, представленный в Сибири малой горсточкой этого народа, именуемой «чешскими легионами», заброшенной в далекую нашу окраину и развращенной нашей же революцией. Но столь же неумно и мало порядочно было бы замалчивать содеянное чехами и особенно их старшими начальниками, которые обязаны были поддерживать порядок среди них и не позволять им вести себя бандитами в дружеской и союзной стране, встретившей чехов с распростертыми объятиями».

После весьма резких переговоров чехи согласились лишь на то, чтобы правительственный поезд адмирала с находившимся при нем золотым запасом шел к Иркутску, не обгоняя чехословацкие эшелоны. Это была самая настоящая ловушка, так как командовавший чешским корпусом генерал Сыровой знал к тому времени, что Иркутску уже не бывать новой столицей омского правительства. Чехословацкий комитет заключил соглашение с тамошними эсерами о создании в Иркутске при поддержке чешских штыков Политического социалистического центра. Разумеется, это самостоятельное правительство ни в чем не будет препятствовать чехам и словакам, и их поезда пойдут на восток со всем своим добром. Эсеры тешили себя надеждой, что, образовав (в Сибири) независимое от Москвы, но социалистическое по строю государство, они получат признание большевистских лидеров. Те же ждали своего часа и делали вид, что восточносибирская буферная республика их устраивает. Власти Политцентра в Иркутске большевики разрешили просуществовать не больше трех недель… Но этого времени эсерам хватило на то, чтобы поднять мятеж в Иркутске и утвердить в нем свое эфемерное господство.

Союзники, как и большевики, надели маски нейтралов, хотя уже и сделали новую ставку. Колчак интересовал их теперь постольку, поскольку четыреста восемь миллионов золотых рублей все еще находились под его личной охраной. Маску нейтрала генерал Жанен сбросил сразу же, как только верный Колчаку начальник Иркутского гарнизона генерал Сычев вознамерился выступить против мятежников.

«Если вы это сделаете, - телеграфировал Жанен Колчаку, - я брошу в бой против Сычева чехословацкие полки».

Колчак все еще не мог поверить, что на нем и на Сибирском правительстве союзники поставили крест и вся политическая игра, а точнее - возня, шла вокруг его «золотого эшелона». Поезд адмирала безнадежно застрял в пяти часах ходу от Иркутска - в Нижнеудинске.

В Нижнеудинске Колчаку пришлось провести около двух недель. Не было более томительных и страшных своей неизвестностью дней в его жизни. По сути он уже был в чешском плену, поскольку чехи полностью прервали его связь с тылом и фронтом, и даже с союзным командованием. Оттуда только приходили убийственные распоряжения: «…если адмирал желает, он может быть вывезен союзниками под охраной чехов в одном вагоне. Вывоз конвоя невозможен. Поезд с золотым запасом должен быть задержан».

Рукою очевидца: «Адмирал глубоко потрясен новым ударом со стороны союзного командования, его телеграмма союзному штабу передана не была… - свидетельствует капитан В.Орехов. - Видевшие адмирала на другое утро заметили, что за одну ночь он совершенно поседел».

На все требования адмирала связать его с востоком чехословацкий комендант станции отвечал, что телеграф прерван повстанцами.

- Ну что ж, - сказал адмирал, - у меня хватит сил расчистить дорогу самому.

В его эшелоне следовали полторы тысячи самых надежных бойцов. Но едва он заговорил о своем замысле, как чехи категорически воспротивились, угрожая поддержать повстанцев огнем.

Выход из тупиковой ситуации подсказала телеграмма генерала Жанена. Главнокомандующий союзными войсками в Сибири настаивал на том, чтобы Колчак передал вагоны с золотым запасом под охрану чехам, а сам следовал в эшелоне 8-го чехословацкого полка в пульмане, над которым в знак его дипломатической неприкосновенности были подняты флаги Англии, Франции, США, Японии и Чехословакии. Колчак принял предложение, хотя и предчувствовал недоброе. Он говорил об этом своим спутникам, и начальник охраны предлагал ему бежать в Монголию, благо монгольские степи не за горами. Но начальник охраны забыл, что имеет дело с моряком. Командир последним сходит с тонущего корабля. А иногда и вовсе погружается с ним в пучину навсегда, вцепившись в поручни мостика.

Адмирал Колчак выбрал последний исход.

Последнее Рождество в своей жизни, последний Новый год он встретил в вагоне.

Перед самым Иркутском на станции Иннокентьевская в «дипвагон» вошел чехословацкий комендант.

Рукою очевидца (вдова полковника Удинцева). «Чешский офицер объявил:

- Господин адмирал, вы передаетесь местным властям…

- Предаетесь… - поправил его Колчак.

Генерал Мартьянов, начальник канцелярии, посоветовал надеть романовский полушубок; его широкий мерлушковый воротник почти совершенно закрывал адмиральские погоны.

- Это не будет раздражать толпу, - пояснил генерал.

- Ничего… С погонами родились, с погонами и умрем! - ответил ему Колчак и обратился к ординарцу: - Владимиров, шинель!

Выходя из вагона он обронил:

- Значит, союзники меня предают!»

Откуда было знать ему, что его выдача была предрешена еще тогда, когда доктор Благош, представитель Чехословацкого комитета, договаривался с новыми властями Иркутска о беспошлинном пропуске составов с «трофеями». Это предательство аукнулось чехам полвека спустя, когда в Прагу вломились танки с красными звездами на башнях…

Торг за голову адмирала чехи и генерал Жанен вели и с красными партизанами, которые в случае отказа выдать Колчака пригрозили взорвать кругобайкальские тоннели. Торг был успешный, все стороны соблюли свои интересы.