Адмиралы мятежных флотов. Морская коллекция - читать онлайн книгу. Автор: Николай Черкашин cтр.№ 54

ИЗ ПИСЕМ А.В. КОЛЧАКА А.В. ТИМИРЕВОЙ

26 марта 1917 года

«…Вчера первый раз после переворота приехал курьер из Генмора, и я получил сразу два письма из Петрограда от 7 и 17 марта. Мне трудно изложить на бумаге, что я пережил, когда вынул из пакета со всякой секретной корреспонденцией эти письма. Ведь мне казалось, что я не получал писем какой-то невероятно длинный период. Ведь теперь время проходит, с одной стороны, совершенно незаметно и с невероятной быстротой, а с другой - вчерашний день кажется бывшим недели тому назад.

Я вижу, что там меня не забывали и по-прежнему думают обо мне. И все это создает какое-то ощущение уравновешенности, твердости и устойчивости».

27 марта 1917 года

«…Прошло уже четыре недели, а политика не только не прекращается, но растет явно в ущерб стратегии. Что сказать мне о той опасности, которой подвергается наше Отечество, - с какой радостью я принял бы все, что могло бы быть опасным для него, на себя, на свою долю… но что говорить об этом «благом пожелании».

…Почта действует крайне неправильно, и к тому же имеется основание думать, что в Петрограде существует цензура совершенно не военного характера, а политическая. При таком положении моя корреспонденция получает, несомненно, интерес, а потому я отношусь к почте крайне недоверчиво. Передача писем через Генмор - единственно надежный прием, но сношения наши с ним до сих пор не наладились и носят случайный характер.

Положение мое здесь сложное и трудное. Ведение войны и внутренняя политика. Согласование этих двух взаимно исключающих друг друга задач является каким-то чудовищным компромиссом. Последнее противно моей природе и психологии. А внутренняя политика растет как снежный ком и явно поглощает войну. Это общее печальное явление лежит в глубоко невоенном характере масс, пропитанных отвлеченными безжизненными идеями социальных учений. Отцы-социалисты, я думаю, давно уже перевернулись в гробах при виде практического применения их учения в жизни. Очевидность все-таки сильнее, и лозунги «война до победы», даже «проливы и Константинополь» слышны точно у нас, но ужас в том, что это не искренно. Все говорят о войне, а думают и желают все бросить, уйти к себе и заняться использованием создавшегося положения в своих целях и выгодах - вот настроение масс. Призыв и правило дня: сократите срок службы, отпустите домой в отпуск, 8 часов работы, из которых 4 на политические разговоры, выборы и т. п. И это ведь повсеместно. Лучшие офицеры недавно обратились ко мне с просьбой разрешить основать политический клуб на платформе «демократической республики».

В апреле военный министр Гучков вызвал Колчака в Петроград для того, чтобы потом ехать в Псков на совещание высшего командования российской армии и флота. Колчак провел в столице несколько дней, употребив их на то, чтобы вникнуть в ход политических событий в их главном водовороте - в Питере. Он имел весьма доверительную беседу с военным министром, и Гучков сделал ему неожиданное предложение - возглавить самый главный сейчас (в военно-политическом плане) Балтийский флот, осиротевший после убийства адмирала Непенина. Но Колчак еще верил в возможность Босфорской операции и потому, призвав на помощь все свое красноречие, отговорил министра от этого назначения. Гучков внял его доводам и оставил все как есть.

Колчак сумел добиться встречи с М. Родзянко и честно обрисовал ему положение на своем флоте. Родзянко посоветовал найти общий язык прежде всего с лидером правых меньшевиков Георгием Плехановым, вернувшимся из эмиграции. Плеханов и его партия стояли на революционно-оборонческой позиции, и его практические советы, а может быть, даже и партийные акции могли бы прикрыть флот от разлагающей демагогии большевистских агитаторов. Родзянко даже подсказал, где можно отыскать Плеханова - на квартире его соратника К. Иорданского. Адмирал немедленно отправился по указанному адресу.

Плеханов встретил его с большим удивлением, но радушно. Он внимательно выслушал все аргументы Колчака о необходимости броска на Босфор.

- Меня не нужно убеждать в исторической значимости для России Босфора, Царь-града, Софии… - заметил ему Георгий Валерьянович. - Но время ли сейчас не то что делать это - говорить об этом? Вы же сами видите, что творится на фронтах, в стране…

- Да только сейчас и делать это! - горячился адмирал. - Такая победа немедленно бы подняла дух на фронтах. А как резко бы вырос авторитет нового правительства, новой России во всем мире? Разве нам не нужна т а к а я победа именно сейчас?

- Согласен. Нужна… Нужна даже самая малая победа. Но где гарантия, что у России хватит сил на Босфор. Не обернется ли военная неудача сокрушением того, что уже достигнуто? Ведь все очень зыбко и хрупко…

- У нас еще есть шанс! Уверяю вас как военный человек, как начальник того самого флота, которому предназначено это сделать.

- Не могу разделить вашей уверенности.

- Мы готовы начать операцию через месяц, если политики не будут вмешиваться в дела моего флота! В кои-то веки собраны десантные суда, которые за одну ночь могут перебросить сразу две дивизии к босфорским берегам. Есть реальный и к тому же весьма свежий опыт высадки больших десантов - Лазистан! Есть дредноуты, которые поддержат высадку тяжелыми орудиями. Есть аэропланы и подводные лодки. И все это пока что мне повинуется. Я говорю «пока что», потому что сегодня политические агитаторы страшнее диверсантов. И я надеюсь узнать у вас противоядие от этой напасти.

Визит адмирала Колчака несказанно удивил духовного отца российской демократии. Плеханов потом пересказывал знакомым подробности этой встречи в свойственной ему манере легкого юмора:

«Сегодня… был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, не глуп. В первые же дни революции стал на ее сторону и сумел сохранить порядок в Черноморском флоте и поладить с матросами. Но в политике он, видимо, совсем неповинен. Прямо в смущение привел меня своей развязной беззаботностью. Вошел бодро, по-военному, и вдруг говорит:

- Счел долгом представиться Вам как старейшему представителю партии социалистов-революционеров.

Войдите в мое положение! Это я-то социалист-революционер! Я попробовал внести поправку:

- Благодарю, очень рад. Но позвольте Вам заметить…

Однако Колчак, не умолкая, отчеканил:…представителю социалистов-революционеров. Я - моряк, партийными программами не интересуюсь. Знаю, что у нас во флоте, среди матросов, есть две партии: социалистов-революционеров и социал-демократов. Видел их прокламации. В чем разница - не разбираюсь, но предпочитаю социалистов-революционеров, так как они - патриоты. Социал-демократы же не любят отечества, и, кроме того, среди них очень много жидов…

Я впал в полное недоумение после такого приветствия и с самою любезною кротостью постарался вывести своего собеседника из заблуждения. Сказал ему, что я - не только не социалист-революционер, но даже известен как противник этой партии, сломавший немало копий в идейной борьбе с нею… Сказал, что принадлежу именно к не любимой им социал-демократии и, несмотря на это, - не жид, а русский дворянин, и очень люблю отечество! Колчак нисколько не смутился. Посмотрел на меня с любопытством, пробормотал что-то вроде: ну это не важно, - и начал рассказывать живо, интересно и умно о Черноморском флоте, об его состоянии и боевых задачах. Очень хорошо рассказывал. Наверное, дельный адмирал. Только уж очень слаб в политике…».