Адмиралы мятежных флотов. Морская коллекция - читать онлайн книгу. Автор: Николай Черкашин cтр.№ 49

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «В связи с отречением Государя Кронштадт был приведен в повышенную готовность и все слушатели офицерских Минных классов были расписаны по кораблям. Мне выпал минный заградитель «Терек».

Я сначала пошел на большой транспортно-пассажирский пароход «Океан», на котором жили и столовались слушатели Оф. Мин. Классов. После коротких разговоров о событиях, взявши с собою револьвер и необходимые вещи, поместившиеся в маленьком чемоданчике, я прибыл на минзаг. Явившись командиру «Терека», я получил приказание вступить на ночную вахту с 12 часов ночи до четырех часов утра (на «собаку»). Во время ночной вахты дела очень мало, и, чтобы скоротать время, я стал разговаривать с вахтенным унтер-офицером, который произвел на меня самое лучшее впечатление. Так в разговорах прошло часа два. На всех многочисленных кораблях, стоявших в гавани, царила тишина, нарушаемая боем склянок. Где-то на берегу раздавались крики, выстрелы и пение, которые стали приближаться.

Вскоре на молу появились банды вооруженных матросов с красными флагами. Они обходили корабли, стоявшие кормой к молу. Начатая расправа с офицерами и кондукторами на берегу перенеслась и на корабли. Снова раздавались выстрелы и крики. В гавани было очень хорошее освещение, и я видел, как со стоящего рядом корабля были выброшены за борт два убитых человека и лед стал окрашиваться вытекавшей кровью. Пришли и на «Терек». Мгновенно мои руки оказались скрученными сзади, и вынутый из моего кармана револьвер я почувствовал у себя на лбу. Спас меня мой вахтенный унтер-офицер, отведя дуло револьвера и сказав о том, что я приехал из Черного моря учиться в Минных классах. Я успел заметить, что на фуражках пришедших матросов были ленточки «Полуэкипажа».

Эти уже немолодые матросы открыли световой люк офицерской кают-компании и бросили меня на обеденный стол. Я очень неудачно упал, сильно ушибши копчик. Придя в каюту, я сразу же спрятал в одетые ботинки несколько сторублевых бумажек. Это было очень своевременно, так как пришедшая первая группа матросов начала нас обыскивать. Они были тоже с ленточками «Полуэкипажа» и под видом поиска оружия вынимали заодно все деньги из бумажников и кошельков, а также обручальные кольца и часы.

Запоздавшие с обыском злились, что все ценное уже взято, и чтобы не уходить с пустыми руками, они брали из офицерских кают все, что им приглянулось. Всех обысков было шесть. В семь часов утра, как будто ничего не произошло, вестовые принесли в кают-компанию чай, кофе, масло, варенье и свежие булочки. После подъема флага на «Терек» снова пришли полуэкипажные матросы и вывели всех офицеров на пол, с нас были сорваны погоны, у меня с куском рукава, сорвали с фуражек офицерские кокарды и куда-то повели. Мне было очень больно идти вследствие сильно ушибленного копчика, я отставал, и сзади идущий конвоир меня подгонял ударами ружейного приклада. Нас нарочно провели через Якорную площадь с памятником адмиралу Макарову, чтобы показать принесенных на эту площадь убитых адмирала Вирена и вал (ров. - Н.Ч.), заполненный телами офицеров. При виде растерзанного адмирала я невольно вспомнил, как какую-нибудь неделю тому назад из окон Минных классов, выходивших в сквер, можно было видеть грозного адмирала катающимся с юношеской резвостью на коньках по дорожкам сквера, обращенным в каток. Когда нас проводили мимо прекрасного кронштадтского собора, я спросил: «Куда нас ведут?» Матрос ответил: «Не хотим пачкать собачьей кровью кронштадтскую землю, будем расстреливать на льду!» И действительно, привели нас к морю. Защелкали затворы ружей. Это было очередное глумление. Нужно сказать о том, что во время нашего конвоирования к нам присоединяли группы других офицеров, и мы, арестованные, образовали толпу человек в 60. Поиздевавшись над нами, матросы повели офицеров в Морскую следственную тюрьму. Нас встретил растерявшийся начальник тюрьмы, ластовый капитан, которого ударами прикладов присоединили к нашей группе. Первые два дня я был в одиночной камере. Это было очень тяжелое время. Приходили банды матросов в поисках своих жертв, которых и расстреливали во дворе тюрьмы. Один молодой поручик по адмиралтейству повесился. Раздавались полусумасшедшие крики. В мою камеру заглядывали много раз. К счастью, я никого не знал и меня тоже не знали, так как я был офицером Черноморского флота. Нервы уже притупились, и была какая то апатия. Потом меня перевели в большую камеру, в которой было собрано около 60 офицеров. Из камеры были вынесены нары, и мы спали на полу. Там я встретился с двумя слушателями Мин. классов, из Балтийского флота. В управление тюрьмой вступили матросы все того же полуэкипажа. Кормили нас ужасно: утром только кипяток. Обед: подобие супа из нечищеного картофеля и голов ржавых селедок. Газет нам не давали… Все новости доходили в крайне искаженном виде…

При освобождении слушателей Минных классов матросами из Ревеля я попросил их написать от моего имени письмо командующему Черноморским флотом. Адмирал Колчак лично меня знал, так как я стоял ходовые вахты на флагманском корабле «Императрица Мария» и не раз с ним разговаривал. Я просил сообщить ему о наших злоключениях с просьбой о заступничестве.

28 марта все слушатели Минных классов были освобождены…

В Севастополь я приехал из Кронштадта первым и, явившись вице-адмиралу Колчаку, доложил обо всем, что лично видел и слышал. Адмирал мне сказал о получении им письма от моего имени. Он по этому поводу два раза сносился с морским министерством с просьбой принять меры для нашего освобождения, но Петроград был бессилен что-либо для нас сделать. «Конечно, - добавил адмирал, - с бандой кронштадтских убийц ни в какое сношение вступать было недопустимо».

ЧТО БЫЛО ПОТОМ. Разумеется, мичман Успенский не остался потом служить на Красном флоте, а выбрал службу под Андреевским флагом. После гражданской войны ушел в изгнание и прожил во Франции весьма долгую жизнь, скончавшись в русском старческом доме, что и по сию пору стоит в Монморанси, 4 октября 1980 года.

ИЗ ПРОТОКОЛОВ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СЛЕДСТВЕННОЙ КОМИССИИ

Колчак: «Я относился к монархии как к существующему факту, не критикуя и не вдаваясь в вопросы по существу об изменениях строя. Я был занят тем, чем занимался. Как военный, я считал обязанностью выполнять только присягу, которую я принял, и этим исчерпывалось все мое отношение. И, сколько и припоминаю, в той среде офицеров, где я работал, никогда не возникали и не затрагивались эти вопросы…

Я считал себя монархистом и не мог считать себя республиканцем, потому что тогда такового не существовало в природе «…».

Когда совершился переворот, я считал себя свободным от обязательств по отношению к прежней власти… Я приветствовал революцию как возможность рассчитывать на то, что она внесет энтузиазм - как это и было у меня в Черноморском флоте вначале - в народные массы и даст возможность закончить победоносно эту войну, которую я считал самым главным и самым важным делом, стоящим выше всего - и образа правления, и политических соображений…

Для меня было ясно, что монархия не в состоянии довести эту войну до конца и должна быть какая-то другая форма правления, которая может закончить эту войну…»