Дитя Всех святых: Перстень с волком - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Франсуа Намьяс cтр.№ 39

— Я знаю.

— Так вот, к тем, кто сразу начинает кашлять, приближаться опаснее всего, но он именно к ним и спешил. Никогда еще с языческих времен и эпохи первых мучеников мир не видел такого мужества! Я пытался остановить его, призывал к осторожности, но он мне отвечал: «Чего мне опасаться, разве только рая?»

Они завершили круг и вернулись к голой плите с надписью «Жан де Вивре. 1339-1387».

— Долго казалось, что перед лицом такого мужества Господь совершит чудо. Люди запирались в домах, закрывали все отверстия — двери, окна, камины, но болезнь все равно настигала их и убивала. А он, который соприкасался с чумой каждое мгновение, оставался невредим… Увы, неизбежное все-таки произошло.

Прежде чем продолжить, священник какое-то время собирался с силами.

— Десятого ноября, в девятом часу, прочитав молитву над общей могилой, мы увидели на краю дороги одну больную. Это была очень красивая женщина с длинными темными волосами. Она кашляла кровью. Епископ тотчас приблизился к ней. Никогда еще он не казался таким величественным. Он крепко сжал несчастную в объятиях и не разжимал рук, пока она не испустила последний вздох. Он сам на руках отнес ее в могилу. Потом мы с ним вернулись в наши кельи здесь же, в этом монастыре.

— Где его келья?

— Как раз напротив могилы. Моя находилась рядом.

Франсуа захотел отправиться туда, и здесь, на месте смерти Жана, в пустой комнате с кроватью, сундуком и распятием, он услышал завершение истории.

— Утром одиннадцатого ноября я вошел к нему, чтобы вместе с ним выйти на нашу ежедневную работу. Обычно в такое время суток он был уже на ногах. Однако в тот день я застал его спящим. Потом он пробудился и встал, но у него началось такое головокружение, что он вынужден был сесть. И тут его начала бить дрожь. Все эти ужасные признаки болезни ничуть не испугали его. Напротив, его лицо осветилось невыразимой радостью. Он попытался приподняться, опять упал и стал кашлять. И тогда в каком-то упоении он произнес: «Я счастлив».

Франсуа смотрел на постель, застланную соломенным матрасом, белые стены, пол, выложенный крупными желтоватыми плитами, затем перевел взгляд на перстень с волком и больше не отрывал от него глаз.

— Его агония длилась целый день, и он не переставая повторял: «Я счастлив». Вскоре он стал задыхаться, и лоб его покрылся испариной. Он все сильнее кашлял кровью. Один раз его вырвало. Но, несмотря на это, он все равно твердил: «Я счастлив». Узнав о его болезни, пришли все здешние монахи. Они собрались в монастырской галерее и, встав на колени, молились в полный голос. Только я один оставался с ним в келье, но на меня он даже не смотрел. Казалось, он обращается к кому-то невидимому, может, к ангелу, которого послал ему в помощь наш Господь.

Франсуа было трудно говорить, такие сильные спазмы сжимали горло.

— Больше он ничего не сказал?

— Сказал. В какой-то момент он произнес странные слова. Он закрыл глаза, и, казалось, ушел глубоко в себя. И произнес: «Неужели это возможно, несмотря ни на что?» Потом долго молчал, не открывая глаз, а когда открыл, то прошептал: «Быть может. Да, быть может…»

Ноги у Франсуа подкосились, и он вынужден был опереться о стену. Не оставалось никаких сомнений: в предсмертный час Жан думал о словах брата — «я любил». Умирая, он вспомнил о той единственной услышанной им в жизни фразе, которая, по его собственному признанию, привела его в смятение. Именно эта фраза заставила его произнести:

«Быть может». В минуты мучительной агонии надежда, пусть робкая, пусть мимолетная, все же снизошла к нему… Священник с беспокойством смотрел на Франсуа.

— Что с вами, монсеньор?

— Ничего. Продолжайте.

— В конце разум его помутился. Он все время повторял: «Лев с головой волка». Это были его последние слова. С глубоким вздохом он отдал Богу душу. Мы сразу же похоронили его — так, как он и просил, то есть полностью обнаженным, завернутым в саван, с золотой буллой, которая висела у него на шее. Монахи, помогавшие мне его хоронить, потом все умерли.

Священник замолчал. Порывшись в суме, висевшей у него на поясе, он достал оттуда какой-то маленький предмет из черной кожи.

— И вот еще, монсеньор.

— Что это?

— Епископ Бергамский велел мне передать вам этот пакетик, который он привез из страны сарацин. Там порошок, он смягчает боль и вызывает мечтания. Ему дали это, чтобы облегчить приступы малярии. Требуется совсем немного.

— А зачем это мне?

— Не знаю. Я просто выполняю его волю. Я вам еще нужен?

— Нет. Я хотел бы побыть один.

Священник ушел, и Франсуа остался в пустой келье. Последние минуты жизни брата, «лев с головой волка», этот белый порошок — все перемешалось в его сознании, и Франсуа погрузился в беспорядочные воспоминания.

Он утратил чувство времени и все еще был поглощен своими мыслями, когда в келье появился монах со свечой в руке. Франсуа, до этого пребывавший в полной темноте, словно очнулся.

— Пора, сын мой. Святой отец здесь.

Внезапно Франсуа вспомнил о полуночной мессе.

— Святой отец? Так который сейчас час?

— Повечерие давно уже пробили.

Франсуа последовал за монахом в своих доспехах с портупеей, украшенной папским гербом. Выйдя из кельи, он бросил взгляд в сторону кладбища и могилы Жана, но ночная тьма была такой густой, что слабый свет свечи не в силах был рассеять ее.

***

Простой народ не был допущен в монастырскую церковь к полуночной мессе: не хватало места. Возле алтаря стояли Клемент VII и два кардинала, которые должны были помогать ему. Франсуа узнал кардинала камерария и кардинала великого исповедника. В первых рядах заняли места другие кардиналы, затем епископы, аббаты и другие высшие церковные чины, сзади — монахи картезианского ордена и рыцари папской гвардии, в числе которых был и Франсуа. Наконец, в самой глубине церкви разместились светские особы из Авиньона, знатные дворяне и дамы.

На колокольне пробили два удара утрени, и месса началась.

Лишь кратким взглядом Франсуа окинул убранство церкви. Всего несколько мгновений он помедлил у могилы Иннокентия VI — надгробного памятника в виде лежащей справа от алтаря беломраморной фигуры. Когда голос Папы начал произносить первые слова мессы, Франсуа закрыл глаза.

Он вспоминал сейчас другую полуночную мессу, отслуженную ровно тридцать лет назад. Это было в Англии, в поместье Хертфорд. Он тогда был слеп, но Ариетта стояла рядом, и время от времени он чувствовал ее руку в своей. Да, в ту минуту он был счастлив! И это было такое счастье, какого Франсуа желал Жану в раю, где — он был в этом уверен — тот сейчас находился.

Но сам он, Франсуа де Вивре!.. Месса продолжалась, а он все не открывал глаз. В этой теперешней своей слепоте он обрел отнюдь не мир и покой, но сумерки с их тайнами и страхами. В конце службы, как положено после рождественской мессы, святейший отец начал петь De profundis, поминая всех умерших от чумы.