Сорвиголова. Человек без страха - читать онлайн книгу. Автор: Пол Крилли cтр.№ 7

Он чувствует себя сильнее. Спокойнее. Он научится управлять своими чувствами. Они – вовсе не враг, стремящийся его сломить, они – часть него самого.

И кроме них у него теперь ничего не осталось.

Это непросто. Напротив, очень трудно, и Мэтт почти теряет терпение.

Сперва он учится разделять звуки: голоса, шумы, крики, дорожное движение, мышиную возню, шаги, звон посуды. Город в целом.

Он выделяет отдельные звуки и задвигает их на второй план. Следом он возводит мысленную стену, границу, внутри которой его повседневные мысли не будут подвергаться бесконечной бомбардировке. Все прочие ощущения необходимо убрать за стену, а потом задвигать все дальше и дальше, чтобы поднять стену выше и дать разуму свободное пространство. Пустой кабинет, где он сможет работать.

Вернуть тишину – таков первый шаг.

Второй шаг – подчинить себе чувства. Пригласить их обратно и научиться руководить ими из своего личного пространства, имея возможность выбрать, что именно слышать, осязать и обонять. Мэтт пытается вернуть их под свой контроль одно за другим, сосредоточившись лишь на тех, что нужны в данный момент.

Это сложнее всего. Каждый раз, когда он открывает в стене проход, все чувства разом врываются внутрь, снося стену и заставляя его выстраивать ее заново.

Проходят недели. Недели на больничной койке, с покрывшимися коростой глазами. Недели кровавых и гнойных слез.

Но Мэтт учится. Учится укрощать чувства и подчинять их своей воле. Он представляет себя полицейским в комнате наблюдения, получающим информацию с разбросанных по всему городу камер и микрофонов и собирающим данные в кабинете за стеной.

Ему тяжело, но понемногу он становится прежним Мэттом Мёрдоком.

Джек Мёрдок дежурит у палаты сына, пока врач в последний раз перед выпиской осматривает глаза Мэтта. Джек взволнован. Обеспокоен. Он прибрался в квартире, убрав все вещи, способные повредить Мэтту, но полностью избежать риска вряд ли удастся.

– Джек Мёрдок?

Джек поднимает взгляд, ожидая увидеть врача, но перед ним двое мужчин в дорогих костюмах.

– Чему обязан?

Говоривший протягивает визитку. Джек мельком смотрит на нее и узнает, что тот – адвокат.

– Мы слышали, что вашего сына сегодня выписывают.

– Вам-то какое дело?

– Наш работодатель желает убедиться, что не произойдет никаких недоразумений.

– Каких еще?

– Ваш сын выскочил на проезжую часть. Он виновен в аварии.

Осознав, кто эти люди, Джек вскакивает на ноги.

– Чертовы крючкотворы! Из-за вас мой сын ослеп!

– Вовсе нет, мистер Мёрдок. Нашей вины тут нет, и лучше бы вам впредь воздержаться от подобных слов. Клевета – штука серьезная. Мы можем рассчитывать на ваше молчание? Очень надеюсь на положительный ответ. Не усложняйте ситуацию, иначе нам придется предать огласке вашу связь с мистером Риголетто.

Джек молча таращится на юриста.

– Прежде чем отвечать, хорошенько подумайте, – говорит другой адвокат. – В конце концов, если вас посадят в тюрьму, то за Мэттом некому будет ухаживать.

После месяца на больничной койке Мэтт готов отправиться домой. Врачи больше ничем не могут ему помочь – только направить в местный филиал Американского Общества Слепых. Они сообщают отцу, что Мэтт может получить там консультацию и пройти обучение, которое поможет адаптироваться к потере зрения.

Мэтт не хочет туда идти. Когда отец впервые об этом заговаривает, он запирается в комнате и с головой накрывается одеялом. Он к этому не готов. И не собирается быть готовым.

Это будет значить, что он смирился с той жизнью, которая его ожидает.

Шесть месяцев спустя

Мэтт любил сидеть на крыше и наблюдать за уличной жизнью. Смотреть, как живут семьи в доме напротив. Ему нравилось быть частью этой жизни. Видеть соседей, но при этом оставаться невидимым для них. Быть частью родного района, где их с отцом хорошо знали.

А теперь…

Теперь все изменилось.

Он перестал быть частью чего-либо. Больше никто не приветствует его по-дружески. Лишь с жалостью, грустью или горечью.

Бедный мальчик. Вся жизнь погублена! Может, лучше ему было бы умереть.

Мэтт с этим не согласен. Он в смятении. Ему всегда казалось, что ослепнув, ты потеряешь все. Будешь обречен жить во мраке на веки вечные.

У него все не так. Он чувствует объем и форму предметов и может определить, что находится вокруг. Например, сейчас. Внизу, на улице, зимний ветер обдувает ствол дерева, придавая тому форму, которую Мэтт может представить. Он чувствует… видит… изгиб ствола и раскидистые ветви.

Нет, «видит» – неверное слово. Наверное, это память рисует то, что он должен был бы видеть.

Так вот как это работает? Ветер сообщает ему нужные измерения, а воображение создает картинку?

Мэтт встает, не обращая внимания на порывистый ветер, и шаркает вперед, пока кончики кроссовок не оказываются на самом краю крыши. Он подставляет ветру лицо, вдыхает морозный воздух, а с ним запах приближающейся бури, смешанный с ароматами еды – мяса, картошки, пиццы и хот-догов.

Он склоняется над бездной, думая, что для случайного прохожего выглядит сейчас как самоубийца.

Эта мысль порождает улыбку. Нет уж. Напротив, он заново учится жить.

Ветер вновь обдает его лицо и уносится вниз, мимо припаркованных у тротуара машин. Мэтт следит за ним и «видит», как ветер придает автомобилям формы, растекаясь вокруг крыш, колес, брызговиков и зеркал. Мэтт уверен, что сможет пройти вдоль машин, расставив руки, и ни разу их не задеть.

Он понемногу привыкает жить без зрения, но счастья ему это не прибавляет. Совсем наоборот. Каждое утро он просыпается полностью опустошенным, и справиться с этим чувством помогают лишь тренировки в зале. По-прежнему после закрытия – ему не хочется ощущать на себе жалостливые взгляды окружающих, сочувственные покачивания головой. Как и прежде, он проникает в зал через окно. Свет не включает – зачем он ему?

Каждый вечер он оттачивает остроту своих чувств, тренируясь на гимнастическом бревне и с боксерской грушей.

Выходит совсем не так, как на улице. В помещении, где нет ветра, где ничего не помогает оценить форму предметов, ему куда труднее выбирать нужную дистанцию и определять амплитуду груши, и он получает куда больше шишек и синяков, чем прежде. Но он не сдается. День за днем, неделю за неделей он гоняет себя, стремясь заставить свое тело видеть вновь, каким-то образом вернуться к привычной жизни, как будто у него и нет никакого увечья.