Тайны острова Пасхи - читать онлайн книгу. Автор: Андрэ Арманди cтр.№ 64

― Если только? ― повторил прокурор.

Флогерг делал вид, что чрезвычайно затрудняется ответом.

― Если только... о, это, конечно, очень невероятно, но... а если факты окажутся обоснованными?..

― Милостивый государь! Вы осмеливаетесь предполагать...

Флогерг, очень спокойный, а потому и очень уверенный в себе, как будто снял с своего лица любезную маску и выразил на нем только ледяное безразличие.

― Я ничего не предполагаю, сударь, потому что я ничего не знаю. Будьте добры еще раз присесть на минуту; я сейчас велю подать досье.

Вытребованное по телефону досье было подано, быть может, только-только пятнадцатью секундами раньше, чем это позволяло правдоподобие версии Флогерга; и я заметил, как при виде этого досье еще более побледнело и без того уже бледное, окаймленное черной бородой лицо высокого старика; я ясно увидел, что он почувствовал ловушку и вооружился для твердого отпора.

Флогерг небрежно открыл досье и стал пробегать документы:

― Магуд, Франсуа-Тибо, родился в Лавале, в 1866 году... это именно вы?.. Доктор прав в 1892 году, тема диссертации: «Право смерти в течение веков». Прекрасное заглавие! Мне кажется, оно вдохновило вас на вашу деятельность... Вот здесь подсчет осуждений, вырванных у присяжных вашим ужасным и великолепным красноречием: 1220 лет тюрьмы, 775 лет вторичного заключения, 166 лет каторжных работ, 190 лег бессрочной каторги; наконец... о, это апофеоз: двадцать шесть казней, двадцать шесть голов, и среди казненных ― пять женщин!.. Какой страшный успех!.. Вот здесь помечено, что этим числом вы побили все рекорды... на три головы!.. Здесь только не сказано, женщинам ли принадлежали эти головы?..

Прокурор вскочил:

― Милостивый государь, эта зловещая шутка...

По-прежнему холодный, Флогерг одним жестом снова усадил его:

― Вы называете это шуткой ― двадцать шесть голов? Черт возьми!.. Вам могли бы дать прозвище, данное когда-то члену Конвента Барреру-де-Вьезаку: «Анакреон гильотины».

― И в этом все обвинение, которое мне бросают? ― с горечью сказал прокурор. ― Обвинение в том, что я твердо исполнял свой долг, защищая священные права оскорбленного общества! Я считаю это за честь.

― Разумеется... разумеется, ― по-прежнему спокойно продолжал Флогерг, ― но я вижу несколько пробелов в этом длинном списке. По-видимому, вы не всегда были столь непреклонны в своих обвинениях. Вот здесь написано: отказ от обвинения; какой красивый жест! Но кто же был этот обвиняемый?.. Ах, вот и пометка: Дело Марии Лекеллэ, судебная сессия в Ренне. Отравление. Вы были тогда уже прокурором департамента.

Прокурор едва заметно содрогнулся.

― Она была воспитательницей в одном замке, ― сказал он. ― Владелец замка и мальчик, сын его, внезапно умерли, отравленные ядовитыми грибами. Все обвинение основывалось на доносе старой и глухой няни, которая будто бы слышала, как господин ее перед смертью обвинял в отравлении воспитательницу. Я счел своим долгом не придавать значения такому слабому доказательству. Что же в этом дурного?

― Боже мой, да кто же говорит, что в этом есть что-нибудь дурное? Простое совпадение! Воспитательница, бывшая также и любовницей владельца замка, а в то же время и любовницей видного чиновника департамента... да, все это есть в досье... после оправдания предъявила завещание покойного, делавшее ее наследницей ― простое совпадение! Через некоторое время она вышла замуж за этого чиновника, вашего друга... совпадение! Он уступил вам за смехотворно малую сумму, уплата которой вами остается к тому же сомнительной, земли, расположенные по берегам Ранса, где в скором времени должна была пройти линия железной дороги, удесятирившая первоначальную цену земли... чистейшее совпадение! Но зато постоянный доктор этого замка, живший в соседнем городе, был вызван только после смерти отравленных. Старая няня утверждает, что когда она хотела вызвать его, то ей сказали, что это уже сделано, и сказала ей это ― воспитательница. Печальное совпадение, только и всего.

По мере того как Флогерг говорил, прокурор терял свое величие. Однако он еще попробовал бороться:

― Жалко видеть, милостивый государь, как интеллигентные люди вынуждены копаться в грязных уличных сплетнях, чтобы, не знаю и не хочу знать, с какой бесчестной целью, поддерживать свои диффамации и травлю.

― Позвольте, сударь, ― холодно сказал Флогерг, ― где во всем этом видите вы травлю? Досье только сообщает факты. Если они ложны, вам легко их опровергнуть. Досье не делает никаких выводов, а только сопоставляет факты и координирует их, больше ничего. А вот предубежденный читатель может вложить в них свою предвзятую мысль.

― Я знаю, милостивый государь, что факты можно предъявлять в различном освещении, чтобы в глазах читателя стало достоверным являющееся в действительности сомнительным!

― Я был бы удивлен, если бы вы, как юрист, не стояли бы на такой точке зрения. Но не кажется ли вам, что эти несчастные совпадения, о которых мы только что говорили, как будто упорно преследуют вас в течение всей вашей карьеры? Вот посмотрите: случаю угодно, чтобы вы были замешаны почти во все скандальные дела нашего времени. Вспомните последнее дело... Август 1914 года... месяц немного шумный. Под вашу юрисдикцию фатальнейшим образом попадают все процессы, приговоры по которым производят скандал; и вам настолько везет ― или не везет, ― что каждый из этих приговоров, расходящихся с общественным мнением, ведет либо к повышению вас по службе, либо к переводу на более высокое место.

― Милостивый государь, ― взволнованно сказал прокурор, ― эти инсинуации... По крайней мере имейте смелость высказать свое собственное мнение.

― Мое мнение? ― изумился по-прежнему невозмутимый Флогерг. ― Но у меня нет еще никакого мнения, сударь, и именно для того, чтобы составить его себе, я изучаю с вами это досье. Я констатирую факты, и больше ничего. А вот и еще один неприятный факт: этот ваш друг, видный чиновник в Лудеаке, выбран в 1894 г. в депутаты; через шесть месяцев вы, будучи еще совсем молодым, получаете орден Почетного легиона. В 1900 году он становится лидером одной из парламентских партий... и вот вас переводят в Париж. В 1912 году он на короткое время становятся министром... а вы получаете важный пост в суде. Жаль, что этот драгоценный покровитель недавно умер, иначе вы, сударь, были бы теперь хранителем печати!

И подумайте только, как люди злы! Найдутся такие, которые скажут, что трогательная забота о вас была не только следствием старой дружбы; они заметят, что всякое ваше продвижение по службе следует непосредственно за приговором, который можно объяснить, как услугу вашему приятелю... Вот здесь на полях написано: It fecit, cui prodest. Это, кажется, какая-то юридическая аксиома, но я не понимаю по-латыни. Быть может, вы объясните мне, господин прокурор?