Аргонавты 98-го года - читать онлайн книгу. Автор: Роберт В. Сервис cтр.№ 66

Червяк жестоко сделал свое дело, но он вряд ли учел силу этого человека. Охваченный страхом, Локасто старался освободиться. Все больше и больше натягивались ремни; они напрягались, они впивались в его кожу, но не разрывались! Однако, когда он приостановился, ему показалось, что они уже не так тесны; тогда он решил отдохнуть для нового усилия.

Снова сухопарая серая сука стала подбираться к нему. Он вспомнил, как часто морил ее голодом и колотил до тех пор, пока она едва могла держаться на ногах. Теперь она собиралась отплатить ему. Она будет хрустеть его шеей, вырвет дыхательное горло, погрузит свои клыки в его кровоточащее мясо. Он по-старому принялся бранить ее. Одним прыжком она снова отскочила назад и стала с другими. Он сделал еще гигантское усилие и почувствовал, что ремни натягиваются все больше и больше. При передышке ему снова показалось, что они стали свободней.

Собаки, казалось, потеряли всякий страх. Они стояли полукругом в нескольких футах от него и пристально следили за ним. Они чуяли запах крови, шедший от его головы и слюна сбегала с их челюстей. Он снова начал кричать на них, но на этот раз они не двинулись с места. Они, казалось, понимали, что он не может причинить им вреда. Своими злобно поблескивающими глазами они следили за его усилиями. Странные, умные, жуткие животные выжидали свое время, чтобы броситься на него, одолеть его.

Он снова сделал попытку освободиться. Теперь ему показалось, что он может немного двигать рукой. Он должен торопиться, потому что псы с каждой минутой делаются наглее. Новое усилие и сдвиг. Ха! Теперь он был в состоянии выпростать свою правую руку из-под ремней.

Он уже чувствовал на своем лице нечистое дыхание собак и быстро нанес им удар. Они отпрыгнули назад, затем точно по сигналу снова выскочили вперед. Нельзя было терять времени. Они не на шутку начинали нападение. Он быстро вытащил вторую руку; было как раз время, ибо собаки висели уже на нем.

Локасто боролся на коленях, защищая голову руками. Он неистово накинулся на ближайшую собаку и ударил ее прямо в морду; она тотчас же отскочила, как бы задетая пулей.

Но остальные набросились на него. Они повалили его, рыча и завывая в неистовом брожении ярости. Две из них нацелились на его лицо. Лежа на спине, он схватил их обеих за горло. Его руки были истерзаны и окровавлены, но он держал их крепко. Они напрасно старались вырваться из его стальной ухватки. Они пятились, извивались, изгибались в дугу. Своими огромными руками он душил их, душил на смерть, пользуясь ими, как щитом, против трех остальных. Постепенно ему удалось принять сидячее положение. Он отшвырнул одну из собак к выходу палатки. Она умчалась с визгом и воем. Он все еще держал суку с реки Мекензи. Упершись коленом в ее тело, он согнул ее почти в круг и сгибал до тех пор, пока спина ее не переломилась с хрустом.

Тогда он встал и освободился от оставшихся пут. Он был истерзан и окровавлен, но зато торжествовал.

― О, дьявол, ― прорычал он, скрежеща зубами. ― Он хотел, чтобы псы разодрали меня в клочья.

Он оглянулся вокруг.

― Он забрал все, сволочь; оставил меня умирать с голоду. Ха! Одну вещь он все-таки позабыл ― спички. Я смогу по крайней мере согреться. ― Он поднял ящичек со спичками и снова зажег печку.

― Я убью его за это, ― бормотал он. ― День и ночь я буду преследовать его, пойду по его следам, пока не поймаю его, а тогда я замучаю его, обдеру и брошу голым в снег.

Он надел свои лыжи, бросил последний взгляд вокруг, чтобы еще раз убедиться, что ничего съестного не было оставлено, и с заключительным рычанием ярости пустился в преследование.

Перед ним, вспахивая путь по девственному снегу, тянулся след длинных лыж. Локасто рассмотрел его и убедился, что он был остр и зазубрен по краям.

― У него добрых пять часов передо мной. Да и задал же он ходу, судя по дайне следов.

Ему пришла мысль поймать собак и запрячь их. Но, сильно испуганные, они убежали в лес. Чтоб нагнать этого человека, утолить свою жажду мести, он должен рассчитывать только на свои собственные силы, на свою выносливость.

― Ну, Джек Локасто, ― мрачно сказал он себе, ― тебе предстоит борьба, такая борьба, какой тебе никогда еще не приходилось вести. Приступи же к ней прямо.

Итак, нагнув голову и наклонив вперед плечи, он бросился по следам Червяка.

― Ему приходится прокладывать путь, этому гаду, вот на чем я выигрываю. Я могу двигаться вдвое скорей. О, подожди только, маленький дьявол, подожди только.

Он мстительно стиснул зубы и растянул свой шаг еще на дюйм. Он спускался по длинной открытой долине, казавшейся от века безжизненной и проклятой, благодаря своим нетронутым снегам. Черные, похожие на ведьм, ели охраняли склоны, еще более подчеркивая ее пустынность. И над всем царило безмолвие пустыни, тот сгущенный раствор тишины, рядом с которым всякая другая тишина кажется разжиженной и разреженной. Однако, когда он оглядывался вокруг, в этом беспредельном одиночестве, в сердце его не было страха.

― Я могу победить эту проклятую страну, покорить ее во всякое время, ― ликовал он. ― Она не в силах одолеть меня.

Было холодно, так холодно, что казалось почти невозможным представить себе вновь наступление тепла. Обнажить тело значило сейчас же почувствовать острый укол, ― извещение об обмораживании. При быстром беге глоток ледяного воздуха заставлял сжиматься его легкие. Глаза болели и застилались слезами. Ресницы плотно примерзли. В ноздрях образовался лед и из носу пошла кровь.

Локасто ничего не ел, и ледяной воздух возбудил в нем волчий голод. Он мечтал о еде, особенно о свинине, жирной, сальной свинине. Как славно было бы теперь отведать сырой жирной свинины. У него не было ничего съестного. У него не будет ничего, пока он не нагонит Червяка. Вперед, вперед!

Он подошел к месту, где Червяк сделал привал. Там был пепел костра.

― Проклятый! У него все-таки есть спички, ― пробормотал он с горьким сожалением. Он стал рыться в снегу, надеясь найти хоть крошки пищи, но там ничего не было. Он двинулся дальше. Настала ночь, и он должен был сделать привал.

О, как он был голоден. Ночь стояла ослепительно лучезарная, расточительная ночь, раскидывающая повсюду блеск своих звезд. Холод приобрел свойства хрусталя, и деревья странно звенели, взрываясь в тишине. Локасто разложил большой костер. По крайней мере, эту роскошь он мог себе позволить. И в течение восемнадцати часов темноты он корчился около него, боясь уснуть из страха перед холодом.

― Если бы только у меня был котелок, чтобы вскипятить воду, ― пробормотал он. ― Здесь много оленьего мха и я мог бы стушить один из моих моклоков. А я попробую поджарить кусочек.

Он вырезал полоску из индейских сапог, которые были на нем, и стал поджаривать ее над костром. Волосы опалились, а углы скорчились и обуглились. Он положил это в рот. Кожа была приятно горяча, но даже его крепкие зубы отказывались разжевать ее. Тем не менее он разорвал ее на мелкие кусочки и проглотил их.