1661 - читать онлайн книгу. Автор: Ив Жего, Дени Лепе cтр.№ 13

Добравшись до главных ворот, ночные гости не стали задерживаться, чтобы насладиться великолепным видом на укутанную снегом столицу. Они двинулись вдоль стены и наконец вышли на задворки, где возвышалась часовня святого Космы.

— Подождем здесь, — велел предводитель, все больше беспокоившийся о том, как уберечь мешок от снега и сырости.

Все четверо прислонились к стене часовни, прячась от снежной круговерти. Они стояли совершенно неподвижно, невзирая на холод и усталость. Лишь по неуловимым движениям губ можно было догадаться, что они начали молиться.

— Господи, помилуй! Христе, помилуй! Господи, помилуй!..

Громкие голоса иезуитов, служивших вечерню, возносились под своды часовни святого Космы. Служил мессу отец де Лашез — он делал это изо дня в день. Народ в часовне собрался самый разный: тут были и святые отцы-постояльцы, и местные крестьяне с домочадцами. В глубине часовни, возле статуи святого — покровителя обители, освещенной зыбким пламенем свечей, стояло человек десять. Никто как будто не обращал внимания на эту группу, погруженную в благоговейную молитву.

— Радуйся, Царица, Матерь милосердия: жизнь, сладость и упование наше. Радуйся!..

В то время как святые отцы и паства возносили хвалу Богородице, один иезуит, проскользнув в боковую дверь, подошел к тем четверым, что стояли, прислонясь к наружной стене часовни.

— Идемте, пора.

Они спустились по трем ступенькам в подвал под клиросом часовни снятого Космы. Это было просторное помещение, освещенное свечами в больших канделябрах, дававшими к тому же еще и тепло. Посреди залы стоял огромный крестообразный стол, окруженный высокими стульями, что, собственно, и составляло всю меблировку комнаты. На стене висело простое распятие из оливкового дерева. В залу спустились и те десять человек, что молились в глубине часовни; войдя, они встали вокруг стола — каждый на своем месте.

— Крест Господень — все достоинство наше.

После того как была произнесена эта сакраментальная фраза — в один голос и проникновенно, тайное заседание было открыто, и все расселись по своим местам. Только четверо прибывших из Парижа остались стоять, обратись лицом к собранию. Предводитель четверки с крайней осторожностью выложил на стол содержимое мешка. При виде того, что было им похищено, на его лице мелькнула довольная усмешка.

— Господь был нам порукой в нашем священном деле, господа, — вот бумаги, изъятые несколько часов тому из кабинета его высокопреосвященства.

— Спасибо, — сказал старший из собравшихся, чье лицо почти целиком было скрыто под черной фетровой шляпой. — Однако ж дошло до меня, ты пролил кровь и потерял одного человека. Владыка наш небесный, уверен, принял его к себе по правую руку как мученика, но оплошность твоя дорого нам обойдется. Сегодня вечером в Лувре кое-кто из наших уже попал под подозрение, и все по твоей вине.

Разноглазый побледнел и склонил голову. Он никак не ожидал, что его встретят с укором.

— Я… я… — проговорил он, подаваясь назад.

— Довольно, об этом после, — сухо прервал его старейший. — Симон-Пьер, проводи их.

Иезуит, приведший четверых похитителей, кивнул и, открыв дверь, указал им на выход.

— Братья, борьба наша скоро обретет иной размах, — продолжал старейший, убедившись, что тайному собранию больше ничто не помешает. — Мазарини напуган, и мне кажется, бумаги эти подтвердят мои подозрения. Деньги — вот что им движет. Он чувствует — грядет Страшный суд. Этот пес сделает все, чтобы скрыть свои постыдные деяния. Всемогущий, как никогда, взывает к нам, дабы мы очистили королевство от скверны. Только что, перед отъездом из Лувра, я узнал, что Джулио Мазарини должен отбыть сегодня вечером в Венсен. Королева-мать последует за ним.

— Долго ли еще терпеть то, над чем насмехается весь Париж? — гневно выпалил один из заговорщиков, потрясая пасквилем, который он незадолго перед тем подобрал на острове Сите. ^[15]

В этом пасквиле, как и во многих других, выходивших несколько лет кряду, разоблачались с ужасающей беспощадностью близкие связи Джулио Мазарини с Анной Австрийской.

— Конечно, нет, — отрезал глава поборников праведности, — ибо весь смысл нынешней утренней операции состоял как раз в том, чтобы заполучить неопровержимое доказательство этого бесчестья. Договор об их тайном брачном союзе нужен нам для того, чтобы открыть глаза народу и поднять волнение, оправдывающее устранение итальянца!

— К тому же деспотия его перешла все границы, — продолжал человек в шляпе. — Он уже проводит заседания кабинета министров в своей спальне, покуда его бреют!

— Надо действовать, ибо так велит нам Бог, — заметил кто-то.

Участники тайного собрания кивали и перешептывались, подтверждая нараставшее отчаяние всех, кого кардинал сегодня днем назвал за глаза «фанатиками-висельниками».

— Нужно проявить силу духа, — продолжал все тот же поборник благонравия. — Предлагаю судить Мазарини во имя христианской морали. Пусть поплатится за свои злодеяния. Так мы покажем всему королевству, что десница божественного правосудия властна покарать любого, даже самого могущественного. Братья, возьмем пример с отцов наших, вложивших клинок в руку Равальяка. ^[16]

— Все в наших силах, — заметил старейший, который уже успел наскоро просмотреть похищенные бумаги. — Боюсь только, при первом взгляде на то, чем мы располагаем, нам недостает самого главного аргумента, чтобы начать судебный процесс. Среди доставленных бумаг нет ни одной, касающейся брачного договора между Мазарини и Анной Австрийской! Посланцы наши воистину оказались неспособны выполнить порученную им священную миссию!

Стиснув зубы, он выпустил из рук связку бумаг, и она упала перед ним на стол.

— Ступай за ними, Симон-Пьер, — велел он иезуиту.

Тяжелая тишина царила в зале, пока заговорщики ждали, когда вернутся их подручные. Наконец снова скрипнула дверь, и через порог переступил разноглазый. Он остановился в нескольких шагах от стола.

— Вспомни-ка и постарайся ответить честно, — обратился к нему таинственный председатель собрания, — точно ли ты знаешь, что взял все бумаги из инкрустированного секретера? Обыскал ли ты потайные ящики?

— Мы перерыли все деревянные ящики, — не колеблясь, ответил тот.

Теперь в его сверкающих глазах угадывался вызов, даже гнев. Человек в шляпе смягчился.

— Дело очень важное, здесь недостает самого главного… Ты действительно ничего не забыл и не упустил в рассказе ни одной детали, которая могла бы подсказать, почему здесь кое-чего не хватает?